Читать «Сборник статей, воспоминаний, писем» онлайн - страница 454

   Прошло много, много лет, и вот я в Москве. Условия работы не давали мне возможности часто бывать в театре и потому я не видела очень многих образов, созданных Качаловым. Перебирая в памяти спектакли, виденные мною, я особенно ярко вспоминаю замечательного Гаева из "Вишневого сада" и живого партизана -- Вершинина из "Бронепоезда 14-69".

   Но мне выпало счастье знать Василия Ивановича не только как актера, но и как человека. Много раз я отдыхала с ним вместе в доме отдыха "Сосны", и эти встречи оставили во мне глубокий след. Василий Иванович был таким обаятельным, мягким, чутким в повседневном общении, так огромен был диапазон его интересов, что можно было часами беседовать с ним -- и все было мало. Жизненные интересы Качалова были так многогранны и разнообразны, что трудно даже сказать, что особенно запоминалось из этих разговоров: ведь говорили-то мы с ним обо всем -- и о том, что происходило вокруг нас в Советском Союзе, и об искусстве, и о литературе, и о том, что делалось тут же, в доме отдыха. В нескольких словах он умел дать талантливую, умную, яркую характеристику или нарисовать картинку прошлого из близкой ему театральной жизни, или поделиться впечатлениями о новом облике наших советских людей. Эти зарисовки Василия Ивановича были так живы, так просто и увлекательно он рассказывал, что мы готовы были слушать его без конца.

   Отдыхая в "Соснах", Василий Иванович непрерывно работал, подготовлял новые свои выступления для концертной эстрады, о чем он просто и без малейшей рисовки говорил нам. А потом, через некоторый промежуток времени, он приглашал нас, несколько человек, с которыми общался больше, чем с другими, к себе в комнату, читал то, что уже приготовил, и просил высказать свое мнение. Мы отказывались критиковать его, но Василий Иванович настаивал, так как, по его словам, он "учит урок", но не выучил его еще до конца.

   Как сейчас помню огромное впечатление, которое осталось от его исполнения разговора Ивана Карамазова с чортом, сцены Пимена из "Бориса Годунова", диалога Сатина и Барона ("На дне"). Но еще больше я любила слушать чтение стихов Пушкина и Лермонтова, например "Вновь я посетил", "Памятник", стихи к няне и многое другое пушкинское или "Я не унижусь пред тобой", "Два великана", "Ночевала тучка золотая", "Дары Терека" Лермонтова.

   Когда Василий Иванович кончал читать, мы некоторое время сидели молча, как зачарованные, хотелось слушать его еще и еще, но было стыдно утомлять его, и после нескольких "бисов" мы расходились по своим комнатам. И долго потом не могла я заснуть, в ушах звучал его бархатный голос и перед глазами возникали образы только что слышанного.

   Хочется еще сказать о том, какое огромное впечатление произвело на меня выступление Качалова по радио, в детском радиовещании, в монтаже из "Дон Кихота". Казалось, что этот бессмертный образ Сервантеса воскрес, ожил и действует на своей родине, в Испании.

   Мы были вместе с Василием Ивановичем в "Соснах" в момент нападения гитлеровской Германии на нашу страну, вместе пережили первые налеты фашистов на Москву. Одновременно отдыхал там и Л. М. Леонидов. Естественно, что наша маленькая группа держалась вместе. Волновались мы, конечно, очень, но Василий Иванович был необыкновенно сдержан и внешне ничем не выказывал своего волнения. Некоторые вражеские самолеты летели на Москву через "Сосны", и фашисты пытались бомбить наш дом, вследствие чего отдыхающие вынуждены были собираться в подвале. И вот, бывало, Василий Иванович спокойно беседует, рассказывает что-нибудь интересное, чтобы отвлечь нервничающих, успокоить Леонидова, страдавшего от припадков грудной жабы, которые, естественно, усиливались во время этих налетов. Повторяю, спокойствие не покидало его, хотя из бесед с ним я знала, как он беспокоится о своей семье.