Читать «С начала до конца (сборник)» онлайн - страница 65

— Спасибо тебе, брат. Вот, держи. — И протягивает мне мой паспорт. — Хранил как зеницу ока.

— Молодец, боец. — Я паспорт за пазуху прячу и спрашиваю зачем-то: — Ты тогда везде успел? Всё нормально?

Пашино лицо сделало неопределённое движение, он снял очки и потеребил их в руках.

— Может… Давай кофе где-нибудь, а?

Мы проехали две станции и вышли наружу. Шёл дождь, и мы нырнули под зелёную вывеску «Старбакса».

— Если бы ты не отдал мне тогда свой билет и документы, я бы всю жизнь себя проклинал. — Паша говорил со мной так, словно уже пожалел о своём предложении выпить со мной кофе.

— Ну и ладно, — сказал я. Мне и правда было уже пора.

— А что ты теперь будешь делать? — Паша спрашивал, но похоже было, что думал он уже о чём-то другом.

Когда я вышел из кофейни, я ещё раз проверил нагрудный карман. На месте мой паспорт, хорошо.

Я поднял голову. Рядом со «Старбаксом» светилась надпись: «Авиа и ж/д билеты. Горячие туры».

— До Чупы, пожалуйста. На послезавтра, — говорю я девушке в окне.

— На послезавтра остались купейные, полулюкс. Других нет. Берёте?

— Беру.

— А обратно?

— Не надо пока.

От Чупы до Нильмогубы добраться можно только на машине, но звонить водителю нужно, когда сядешь в поезд. Чтобы шофёр был точно уверен, что его пассажир приедет на станцию. Иначе он везти не соглашается. Мало ли какие у человека обстоятельства. Вдруг клиент ехать передумает. Но я-то — уже точно никуда не денусь, со мной дело решённое. Впрочем… Как показывает жизнь, даже купленный билет, каким бы он ни был дорогим и драгоценным, ничего ещё тебе не гарантирует.

Качели «Зубр»

— И вот этот шарик.

— Какой, синий?

— Да, синий. И фиолетовый.

— Так синий или фиолетовый?

— Синий и фиолетовый.

— Два шарика, пожалуйста. — Андрей протянул деньги продавцу и обернулся к Витьке. — Бери сам, какие нравятся.

Витька вытянул из охапки цветных верёвочек две нужные, и ему протянули шары, связанные друг с другом. Андрей шагал за ним по дорожке парка. То там, то здесь вдоль дорожки стояли крашенные белой краской скамейки.

— Это шар-ры настоящие, не девчачьи, — сказал Витька, дёргая за верёвочку. Буква «р» у него уже получалась.

— Почему?

— Потому что. А красные и жёлтые — девчачьи.

— И розовый тоже девчачий? И белый?

— Нет. Белый — тоже мужской. — Витька подошёл к скамейке, постучал её по деревянной спинке и добавил:

— И скамейка — мужская.

— А почему не женская?

— Потому.

— Но скамейка — это женский род. Мы говорим про неё: «она».

— А это не разница, — сказал Витька.

Андрей посмотрел на скамейку. Средняя планка её спинки была отломана, а на сиденье виднелись нацарапанные кем-то буквы.

— Ну, в общем, да. Убедил.

— Пап, а за что в поликлинике режут детей?

— Бог с тобой, Витька. С чего ты взял.

— Я прочитал. Там на стене плакат висел, «Режем ребёнка» называется.

— Режем? — Андрей сел на скамейку и вытянул ноги. — Не могут такое написать в поликлинике.

Витька залез на сиденье с ботинками и стал привязывать шарики к нетронутой ещё планке.