Читать «Россия, Польша, Германия: история и современность европейского единства в идеологии, политике и культуре» онлайн - страница 218

В урегулировании вопроса о Краковской республике наибольшую активность проявила Австрия: причиной была тесная связь Вольного города с Галицией. Характерно при этом, что, несмотря на первоочередную заинтересованность в установлении «порядка» в Кракове, Вена сумела так повернуть дело, чтобы город заняли не австрийские, а русские войска. Это было продолжением целенаправленной политики венского двора, желавшего произвести благоприятное впечатление на своих польских подданных и выглядеть достаточно либерально в глазах европейской общественности. Разработанная линия поведения в польском вопросе и мастерское ей следование были, в первую очередь, заслугой выдающегося политического деятеля, блестящего дипломата и умнейшего человека К. Меттерниха, который к тому же, по-видимому, обладал и большим обаянием. Такое впечатление можно вынести из писем Татищева, относившегося к Меттерниху с явным доверием и в значительной степени находившегося под влиянием его анализа событий и логики его выводов.

Российский посол уделял много времени беседам с Меттернихом и подробно описывал их в своих донесениях Нессельроде, считая важным прислушаться к мнению и советам австрийского канцлера.

Так, очень интересная беседа была им изложена в письме 21 марта (2 апреля) 1831 г. «С самого начала польской смуты, – отмечал Татищев, – венский кабинет старался предугадать формы правления и администрации, которые нашему августейшему государю следовало бы установить в Королевстве после подавления там восстания. Канцлер, никогда прямо не высказывавший своих пожеланий, в связи с событиями, происходившими в Варшаве с конца ноября, счел возможным напомнить мне, что он предвидел и отмечал на Венском конгрессе трудности, которые неизбежно должны были возникнуть в результате создания Королевства Польского; что поскольку покойный император решительно отвергал всякую мысль о новом разделе Польши, он умолял его превратить Великое герцогство Варшавское в российскую провинцию; что никак с этим не соглашаясь, император, несмотря на все возражения, настоял на том, чтобы в акте конгресса для него было оговорено право предоставить новому государству более широкую внутреннюю свободу, и что это условие породило в горячих польских головах химерические надежды на восстановление их родины как полностью независимого государства». По мнению канцлера, «это была не единственная опасная политическая ошибка, совершенная Россией в отношении Польши»: пробудив мысли о независимости и покровительствуя «всему, что могло поддерживать национальные чувства, и без того столь живучие в этом несчастном народе, император Александр привил ему к тому же склонность к конституционным идеям, упрочив тем самым взаимные симпатии между Францией и Польшей, утверждению которых и без того прекрасно способствовали воспоминания о прошлом и сходство национальных характеров». Царь, продолжал перечислять его ошибки Меттерних, сохранил польскую армию, «которая должна была существовать и даже действовать независимо от российских войск, проявив тем самым великодушие, примеров которого еще не знала история завоеванных или даже добровольно присоединившихся стран»; в результате «конституционный дух и наклонность к совершенно обособленному […] национальному существованию» сделали армию «послушным орудием» повстанцев, и все национальные устремления поляков, копившиеся 15 лет, вырвались наружу в момент европейской «революционной лихорадки».