Читать «Россия, Польша, Германия: история и современность европейского единства в идеологии, политике и культуре» онлайн - страница 209

Предусмотренные в царском манифесте изъятия из-под действия амнистии получили специальное оформление в виде указов российского императора. Они касались повстанческих соединений Д. Раморино, С. Ружицкого, Ю. Каминьского, М. Рыбиньского, не признавших акта капитуляции восстания и потому «недостойных блага амнистии». Офицеры из состава этих корпусов могли быть амнистированы лишь в индивидуальном порядке. Между тем Запад ожидал всеобщей амнистии, с таким требованием выступила Франция. В связи с этим Нессельроде писал российским послам в Вене и Берлине, что царь «не может признать ни за какой державой права делать ему представления по вопросам, которые только он один должен решать, обладая всей полнотой суверенной власти». Эту точку зрения следовало передать правительствам Австрии и Пруссии, чтобы их дипломатические представители в Париже согласовали свою позицию с позицией русского посла Поццо-ди-Борго. Осуществление этого плана встретило «глубокую признательность» царского двора, значение его разъяснял Нессельроде: «Имелось в виду таким образом еще раз продемонстрировать Франции единство взглядов и принципов России, Австрии и Пруссии», так как положить конец французским претензиям может лишь «уверенность в полном единодушии трех великих континентальных держав в жизненно важных вопросах, касающихся их самых насущных интересов». Единство взглядов было продемонстрировано и при обсуждении еще одной важной проблемы, поставленной Англией и Францией перед Веной и Берлином: эти западные державы утверждали, что конституция Королевства Польского была гарантирована Венским конгрессом. Россия это отвергала, и ее позиция получила поддержку Австрии. В августе 1831 г. в Петербург была направлена составленная Ф. Генцем, доверенным лицом Меттерниха, «Записка», где утверждалось, что внутреннее устройство Королевства Польского явилось «свободным и произвольным творением Александра I». Это была, по оценке Нессельроде, «блестящая работа», позволившая «категорически опровергнуть софистические заключения, которые пытались сделать как во Франции, так и в Англии». Содержавшаяся в «Записке» концепция была согласованно представлена в Париже послами России и Австрии, к которым присоединились и прусские дипломаты. Ансильон заявил, что Николай I имеет право изменять внутреннее устройство Королевства Польского, лишь бы только он не включил его непосредственно в состав России. 19 ноября 1831 г. он передал российскому послу, что Берлин согласен с планом царя относительно Королевства: сохранив прежнее название, отдельную от российской администрацию и «национальные институты», император тем самым соблюдет статьи Венского трактата, касающиеся Польши, «и сможет пользоваться полной свободой во всем остальном, что относится к внутреннему устройству его польских владений». Ранее прусское правительство высоко оценило манифест об амнистии, не разделив стремлений тех, кто хотел «придать больший размах воздействию милосердия» царя. Как сообщал в Петербург Мальтиц, «берлинский кабинет находит, что наш августейший государь сумел совместить в этом акте все требования справедливости и гуманности». Он цитировал слова Ансильона: «Если Европа справедлива […] она должна быть довольна Россией».