Читать «Ромейское царство. Книга для чтения по истории Византии. Часть 2» онлайн - страница 480

Выдающийся византинист Александр Каждан в одной из своих книг, изданной посмертно, написал следующие красноречивые слова, которые могут служить своеобразным эпилогом, точнее, конечным эпиграфом ко всему рассказанному: «Византия ушла в прошлое. Ее общественные порядки невозвратимы. Но ее памятники уцелели. Они напоминают нам, несомненно, о величии василевсов-самодержцев, но вместе с тем и совсем о другом — о героической борьбе духа против политического униформизма и догматической идеологии. И, может быть, в этом пассивном сопротивлении — человеческое величие византийского искусства, далеко не такого напыщенного и недвижимого, как это может показаться невнимательному наблюдателю».

Византия до последнего вздоха жила вопреки. Такой она осталась и за гробом, в своей «посмертной жизни», проявив удивительную способность к адаптации. Даже ее прославленный завоеватель, султан Мехмед II Фатих (1451–1481 гг.) выступал как восприемник наследства ромейского императора и объявил себя «владыкой двух морей и двух стран». Не зря он велел построить свой мавзолей на месте, где прежде стоял один из самых известных ромейских храмов — Апостолион с гробницей основателя Города Константина Великого.

Насколько это было возможно, Великий Турок постарался превратить Константинополь в традиционный мусульманский город и вместе с тем в столицу богатой и мультикультурной империи. С этой целью в нем началось активное строительство, восстановительные работы, основание новых кварталов — махалла. В город организованно, в рамках турецкой насильственной политики переселения — сюргюна — возвращали беженцев и целыми семьями заселяли пленников из числа немусульман — христиан, иудеев, обещая им определенные льготы и свободу вероисповедания, то есть демонстрируя возможность сосуществования завоевателей и покоренных. С учетом условий того времени это являлось политикой поразительной терпимости. Но особенно быстро росло мусульманское население, уже через два десятка лет составившее больше половины населения города, который превысил к концу XV в. 200 тысяч человек — половину от того, что он имел в самые лучшие времена ромейской истории. Это потребовало переделки большинства церквей в мечети и медресе. Передавая их мусульманам, к зданиям с западного угла добавляли высокие башни-минареты для призыва правоверных к молитве Аллаху, а внутри строилось святилище-михраб, для чего использовали главную апсиду храма или вырубали нишу в стене, ориентированную по направлению на священную Мекку. Византийские мозаики и фрески на стенах уничтожали, замазывали. Таким образом, за полтора столетия почти все храмы Константинополя были переделаны, что, впрочем, надо признать, спасло их для грядущих поколений. К тому же и после передачи в руки мусульман церкви с их местными святынями, например, погребениями, мартириями, нередко продолжали оставаться объектом поклонения христиан, для которых к 1521 г. в Константинополе турецкие власти сохранили 67 церквей. Через семьдесят лет паломник-москвич Мисюр Мунехин записал, что «церквей христианских 72 в Царьграде, а побусурманено их 380, а пусто их 162».