Читать «Роза и лилия (ждл-1)» онлайн - страница 163
Жеральд Мессадье
Вечером Филибер немного остудил ее гнев.
– У него есть только талант, не отнимай хоть это, – сказал он.
Он читал стих за стихом, ища хоть какое-нибудь указание на Жанну.
– Нет, он не упоминает тебя нигде, а просто хочет завещать свое сердце в оправе из стихов.
– Вот уж ковчежец, от которого не дождешься чудес!
– Но почему он посвятил «Лэ» Жаку Рагье? – спросил Филибер.
– Это кто еще такой?
– Это сын Любена Рагье, королевского повара.
– Нашего короля?
– Да.
– Откуда ты знаешь?
– Мой отец нотарий. Два года назад он продал Любену Рагье собственность дворянина, который кончил свои дни на виселице, Ренье де Монтиньи.
– Я думала, что дворянам отрубают голову?
– Вообще-то да, но этот, к несчастью, носил тонзуру, а Церковь от него отказалась.
– Отчего?
– Он украл потир.
– Все это очень странно! Ты имеешь в виду, что Вийон оставляет нечто сыну королевского повара, чей отец купил собственность вора?
– Именно это я и имею в виду!
– И это значит, что Вийон был накоротке с королевским поваром?
– Если не с ним, то уж с сыном наверняка.
– И что он ему оставляет?
– Да вот же стихи:
Отдам Папенов водопой
Рагье – не может быть в излишке
Вода, где заняты едой,
А я ему «Сосновые шишки»
Дарю кабак, уважь страстишки![40]
– Все это малопонятно, – вздохнула Жанна.
– Ты же видишь, тут сплошные намеки, – ответил, смеясь, Филибер.
– Да, но если их нельзя понять, кому они нужны?
Филибер, казалось, пришел в замешательство от такого простого вопроса.
– Самое смешное, – сказал он, – что Вийон над кем-то издевается по совершенно неясному поводу, завещая ему добро, которым сам не владеет.
– Вот здорово, – сказала не желавшая сдаваться Жанна. – Представь себе, что я завещаю тебе дворец Турнель. Тебя никто не знает и меня тоже. Разве это смешно? Ты думаешь, кто-нибудь повеселится?
– Жанна! – воскликнул Филибер. – Ты права и заблуждаешься одновременно. Послушай-ка это:
Где кавалеры записные,
Которых раньше я знавал,
Кто песни распевал лихие
И бодро языком трепал
Наедине иль прямо в зал?
Всем тем, кто спит на смертном ложе,
Хочу, чтоб рай укрытьем стал,
А тех, кто жив, помилуй Боже![41]
– Он что, первый открыл, что мы смертны? И поэтому проводит свою земную жизнь, погрязнув в пороке? Он грабит часовни и просит прощения у Бога? Разве не лицемерен тот, кто без устали порицал лицемерие?
– Вижу, что ты никогда его не простишь, – сказал Филибер, закрывая книгу.
Жанне надоели все эти жалобы на лживый и лицемерный мир, сдобренные раскаянием, которое казалось ей деланным, и она отдала книгу Филиберу. Одно присутствие этих страниц в ее доме словно приманивало всякую нечисть. Единственное, что было ей любопытно, так это связь Франсуа с королевским поваром. Не через него ли он познакомился с герцогом Бурбонским? Любопытство это было чисто эгоистическим: ей вовсе не хотелось, чтобы в один прекрасный день при дворе принялись с легкой руки Франсуа судачить о ней и ее сыне. Нет, она не намерена расставаться с тем, чего добилась. Когда-то Франсуа сказал ей в лицо, что для дворян она все равно останется безродной бродяжкой, но теперь они с ним оказывались по разные стороны стены.