Читать «Религия и наука: история и современность» онлайн - страница 381

Использование философских категорий в богословии само по себе не ново. Августин опирался на Платона, Аквинский на Аристотеля, а протестанты XIX в. — на Канта. В каждом случае богословам приходилось приспосабливать идеи философов для богословских целей. В свою очередь, философские пристрастия богословов способствовали их большей восприимчивости к каким-то одним аспектам библейских сюжетов, чем к другим. В любом творческом синтезе составные части меняются при их соединении воедино. Уайтхед, как и Кант, был философом, чье восприятие реальности сложилось под сильным влиянием христианства. Уайтхед признавал, что его попытка синтеза носит предварительный и частный характер; он утверждал, что любая философская система иллюстрирует одни виды опыта лучше, чем иные, и ни одна не может заключать в себе окончательную истину.

В определенные периоды в прошлом введение строгой философской системы препятствовало развитию как науки, так и богословия. Господство концептуальной схемы Аристотеля в XIII-XVII было в какой-то мере пагубным и для науки, и для богословия. В стремлении к единству и связности мы должны избегать любого поспешного или внешне навязываемого синтеза. Мы не можем рассчитывать на полной и окончательной системы; наши гипотезы должны быть предварительными, пробными и открытыми, допускающими определенную меру плюрализма в признании разнообразия опыта. Христианство нельзя отождествлять с какой бы то ни было метафизической системой. Богослов должен приспосабливать метафизику для своих целей, а не соглашаться с ней безоговорочно. Ко многим идеям философии процесса можно отнестись положительно, и не принимая всю схему Уайтхеда. Эти идеи могут привести к видоизменению классических религиозных моделей с тем, чтобы они более точно отражали как опыт христианского сообщества, так и современные научные представления.

2. Трансцендентность и могущество Бога

Много говорилось о том, что Богу философии процесса не хватает трансцендентности и могущества, которые свойственны библейскому Богу. Один из критиков писал, что такой немощный Бог заслуживал бы сострадания, а не поклонения.39 Действительно, в богословии процесса трансцендентность не столь подчеркивается, как в классическом христианстве, однако она все же представлена в значительной мере. Бог отделен от мира и не отождествляется с ним, как в пантеизме. Бытие каждого объекта и возможности, которые он может актуализировать, радикальным образом зависят от Бога. Богословие процесса утверждает свободу и преимущественное положение Бога; один лишь Бог вечен, всеведущ и вездесущ. Бог совершенен в своей любви и мудрости. Неизменное стремление Бога к добру не зависит от событий, происходящих в мире.