Читать «Редакция» онлайн - страница 19

Королев (от рвения прикусив кончик языка, допечатывает). …и выйдет вон. Лев, а не очень это будет? Не слишком ли узнаваемо? Все-таки он – легенда…

Булочкин (поднимая на Королева осоловелые близорукие глаза). Ну, мы же имени его не печатаем. Чего ты?

Королев (ерзая на стуле). Да как-то…

Булочкин. Как?

Королев. Да как будто пришли и смотрели на его наготу… вот.

Булочкин (обхватывая голову руками). Уходите вы меня своими принципами, правоверные! Одна фельетон в текущий номер требует, говорит – общественность есть Бог и Бог должен все видеть. Другой тут на наготу смотрит. Третий вон уже насмотрелся – в Боткинской от педерастов отбивается. Ты его врача видел, Сёма? Ты этого в голубом пеньюаре видел?

Королев (откатываясь в кресле назад, перекидывая ногу на ногу и скрещивая руки на груди). Они ж без меня приезжали, Лев. Я тогда в отпуск уходил. Саша здесь один гнулся.

Булочкин (соскакивая со стола и наливаясь криком). Вот в том-то и дело! Он гнулся, а ты – в отпуск уходил! А ты всегда чистыми руками хотел всех иметь за самые красивые места! Тебе недосуг было, когда – скандалы и кого-то ногами вперед выносят. Когда кого-то вычеркивают, понимаешь ты? Вычеркивают так, как на бумажке какой-нибудь строчку лишнюю – раз и нет ее. Была и – нет. И мир в ней жил. И нету ничего – ни запятой, ни точки! Оставался ни при чем – детей в МГУ устраивал, книжки умные про еврейских философов писал, по Вашингтонам ездил! А тут – нате вам! К делу призвали!

Королев (вздыхая). Да что за дело-то такое, не пойму никак? Он нам что-то должен? Мы ему должны? Чем его вчерашняя пьянка нас беспокоит?

Булочкин (исходя раздражением, до свиста в согласных). Не умер он! Жив он! Понимаешь ты меня или нет?! Ахматова умерла, Мандельштам, Пастернак. А он – жив! Жив и живет, и всё-всё понимает про нас – и про тебя, и про меня, и про Охину, и про Хесина! И даже про белый твой поганый воротник понимает больше, чем ты сам, когда покупал его! Живет и взгляд свой на вещи имеет! И мы – эти вещи самые! И мы его переубедить не сможем, ты хоть это-то знаешь? Мы для него – прах! Хлам, дурь, песок… ох, не мучай меня, Королев, не мучай. А то я буду болен.

Молчат. В соседней комнате кому-то пришел факс.

Королев (глядя в одну точку перед собой, четко проговаривая каждое слово). Кому-то пришел факс.

Булочкин (исстрадавшись, выдыхает). …Зашьют Сашку до жмуриков и всё. Погиб человек!..

Королев. Зачем же тогда так… через человеческое его, через слабое? Уж тогда бы – через стихи, мемуары. А так – напал дорогой, шинелку отнял…

Булочкин (думая о своём). …и облысеет ведь. А такая шевелюра росла, чистый Пушкин!

Снова молчат. Потом Королев придвигается к столу, встряхивает руками, прогоняя неприятное ощущение. Вопросительно смотрит на Булочкина поверх очков.

Королев (спокойным уверенным голосом). …И вспоминается невольно Лев наш граф Толстой. Видала уже русская литература эту подмосковную станцию!..

Булочкин (возвращаясь к действительности). …Комарово!