Читать «Растоптанные жизни» онлайн - страница 8

В марте 1946 года мой начальник Джеймс Крокетт сообщил мне, что он уезжает обратно в США и что у него есть ко мне серьёзный разговор.

В грузинском ресторане «Арагви», в отдельной комнате, в двенадцать часов дня, в воскресенье, мы сидели с ним за столом, и он очень грустным голосом мне сказал: «Я уверен, что вас арестуют, как только я уеду, и это совсем не потому, что вы совершили преступление и заслуживаете ареста, — такова система МГБ сегодня. Мы, иностранцы, больше знаем об этой системе, чем вы, особенно люди вашего круга».

Я слушала его и старалась понять, но никак не могла согласиться с тем, что меня могут арестовать. За что? что я сделала? ведь не арестовывают ни за что…

Под конец Крокетт сказал мне, что мы с ним больше не встретимся лишь в том случае, если он умрёт, но до тех пор, пока он жив, он сделает всё, чтобы нам снова повидаться.

Как потом мне стало известно, в 1947 году, когда я уже была в Сибири, Крокетт приехал в Москву, подъехал к моему дому, три раза просигналил, как это он делал раньше, к нему вышла моя мать, расплакалась и на его вопрос, где я, сложила пальцы в решёточку, показав этим, что я в тюрьме. Крокетт схватился за голову и молча просидел минут десять. Затем уехал.

Уже будучи здесь, за границей, я узнала, что Джеймс Крокетт скончался в США в октябре 1963 года…

Так и получилось, как он и говорил в тот незабываемый день, мы не встретились больше именно потому, что он умер.

Это был настоящий хороший американец.

19 марта 1946 года Крокетт улетал из Москвы, и я была на аэродроме среди провожающих. Он смотрел на меня печальными глазами, как на обречённую; помню, как он медленно шёл к трапу самолёта, повернулся, снял шапку, помахал ею и скрылся в самолёте.

Его грустный взгляд меня долго преследовал. Очень хотелось плакать, когда я возвращалась с аэродрома, но разве шумная американская братия даст поплакать?

Это было 19 марта, а через два дня, 21-го, меня арестовали.

Арест

20 марта 1946 года я была в театре и потом не спеша, долго шла пешком домой. Дома никого не было, муж и дети были на даче, так как там было теплее, чем дома. На дворе было очень темно и по-весеннему тепло.

Я открыла окно, надела старый тёплый халат и некоторое время сидела у открытого окна со своими мыслями…

В этот вечер у меня на душе было особенно тревожно.

Пошёл весенний дождик…

Я закрыла окно и, не снимая халата, легла на кровать.

Задремала я тяжело и тревожно, как будто в самом деле ждала чего-то особенного в эту ночь.

В комнате горел свет.

В два часа ночи в мою дверь постучали.

— Кто там?

— Проверка документов.

Я открыла дверь и увидела двух офицеров МГБ, солдата с ружьём и нашего дворника.

— Ваш паспорт!

Я дала паспорт. Чекист взял его и, не раскрыв даже, положил в свою планшетку и вынул оттуда ордер на арест и на обыск.

— Вы арестованы! Садитесь и не мешайте нам.

Я села на кровать. Солдат с ружьём стоял в дверях, дворник рядом с ним.

Оба чекиста стали неистово швырять всё, что попадалось им под руку. Я старалась понять, что им нужно, что они ищут в моих вещах, в книгах, в постели…