Читать «Рассказы о Гайдаре» онлайн - страница 38

— Как — нельзя? — переспросил Гайдар, бледнея. — Было сто комиссий и десять постановлений.

— И всё-таки нельзя, — повторил человек.

— За мной не пропадёт, — сказал Гайдар, волнуясь, и шагнул вперёд. — Только две недели у меня будет дрожать подбородок, а потом я привыкну и напишу о войне настоящую правду.

— Я знаю, товарищ Гайдар, — ласково сказал человек в кресле. — Вы напишете. Но когда? Миллионы мальчишек и девчонок сейчас ищут своё место в этой великой битве. Как быть с пионерами-тимуровцами? Вы должны им сказать крепкое и верное слово.

— Я пишу для них, — сказал Гайдар неуверенно.

— Я знаю, — сказал человек в кресле. — Пишете. Но ещё не написали. А только за первые две недели войны из Москвы удрали на фронт четыреста мальчишек и пятнадцать девчонок. Это только те, которых поймали. На своих тимуровских вышках в прифронтовой полосе ребята встречают врага, не желая эвакуироваться, боясь оказаться трусами. И вот что из этого получается...

Он раскрыл большую папку, и Гайдар склонился над фотографиями.

Крыша и брёвна — всё было перевёрнуто на этом чердаке вверх дном, разбито и поломано. Зацепившись за расщеплённую оконную раму, висел обрывок флага с красной звездой посредине, и ничком лежал возле искалеченного штурвального колеса маленький мальчуган — очередной дежурный по тимуровскому штабу. Только один пионерский барабан чудом уцелел в углу, зажатый рухнувшими стропилами, и, казалось, палочки на нём ещё вздрагивают, выбивая тревожную, еле слышную барабанную дробь.

— Ну, товарищ Гайдар? — сказал человек в кресле, и Гайдар вытянулся и быстро обдёрнул свою военную гимнастёрку, что всегда у него было признаком крайнего волнения.

— Да, товарищ заместитель народного комиссара, — сказал он глухо. — Вы правы. Сейчас уезжать на фронт было бы с моей стороны дезертирством. Я и не уеду сейчас. Через несколько дней я закончу продолжение «Тимура и его команды».

— Как будет называться ваша работа? — спросили за столом.

— Я не знаю ещё, — сказал Гайдар. — Подождите немного... Мне трудно.

Да, писать в эти дни было очень трудно. Гайдар жил и работал точно во сне.

— Скажи мне что-нибудь, — говорила жена. — Ведь уезжаешь скоро... Увидимся ли, кто знает!

— Что мне сказать тебе? — говорил Гайдар медленно. — Вот я большой и чуть-чуть лысый...

И он шёл к письменному столу.

Когда Гайдар уходил из дому, жена перелистывала исписанные им страницы.

«Скоро уедет Гайдар, — думала она, — а полковник Александров вот здесь, в рукописи, на фронт уже уехал. Собрана и подтянута тимуровская дружина.

Решён вопрос о том, чтобы ребятам быть всем на своих местах в тылу, где много настоящего дела, а не бегать по фронтам, где действует грозный командирский приказ «гнать оттуда нашего брата по шее». Видно, что пишет Гайдар этот свой сценарий кровью отцовского и солдатского сердца, а конца сценария ещё нет, и какой он будет — неизвестно. Ищет, наверно, Гайдар своё верное последнее слово, а когда найдёт и где?

Может быть, как вчера, прибежит взволнованная соседка и скажет, что видела сегодня Аркадия Петровича в Мавзолее Ленина: стоял весь бледный и вытянутый, как по команде «смирно», и что-то про себя нашёптывал. Показалось ей и послышалось: говорил Гайдар Владимиру Ильичу, что «смотрит на него прямо-прямо», а больше она ничего разобрать не могла.