Читать «Путями истины. Сборник мистических рассказов и повестей» онлайн - страница 95

— И я не поеду. Леши опять нет. Куда я без него?

— Может, и переживём тут. Бабы мы с тобой. Не реви. Кто знает, что будет, а мы переживём.

Леша не вернулся и на следующий день.

Утром, бессмысленно глядя в окно, Лариса услышала шум. Не в раз, но она распахнула створки: в воздухе висело гудение вертолета, и чей-то голос неразборчиво вещал в рупор.

Лариса догадалась включить радио, и, разобрав текст, бросилась к бабке Вере.

Дверь была отперта. Не успев удивиться, Лариса вбежала на кухню. Там громко орало радио, а бабка, держась одной рукой за подлокотник инвалидного кресла, другой — трепала за волосы Верку-беспутную.

Лариса закричала с порога:

— Вера, что ты!

Бабка оттолкнула Верку и тяжело развернулась к соседке.

— Уезжать надо, слышишь? Всех вывозят, газом травить будут! — она дико глянула на Верку. — А эта, пустоголовая, брюхатая от твоего Лешки! Дитё у нее будет, слышишь? Брюхатая она! Брюхатая! — орала бабка. И, склонившись под белой полоской радио, навзрыд плакала Верка.

В окно почему-то постучали.

Лариса, тяжело опершись на подоконник, высунулась и поняла, что стучат не в их, а в самое нижнее окно. Стучит маленькая пестрая старушонка. Стучит и машет. А она, не замечая слез, все плачет и плачет.

От автора

Может, и не случалось этого никогда. Только плечо у меня до сих пор болит и ноет к непогоде. И перед глазами стоит: как шли мы тогда болотом да гатью, как бились там с чернолицыми, и стрелы их были чёрные.

В год сей далёкий, люди даже иначе одетых за ровню себе не считали. Нет положенных оберегов — значит, нелюдь ты, в человека обёрнутый. А коли лицом другой да статью — то и просто зверь. Оно ведь и сейчас не всем ведомо, что у непохожих лицом — так же болит. Что тот, кто телом странен, душою и сильнее и тоньше может родиться.

А если без присказок (ведь кому-то читать их трудно), то приснилось мне однажды, как ранили меня в спину стрелой. Не враги ранили, а те, кого грудью своей прикрывал. И так и не узнал я во сне, кто стрелял, а главное — за что? Не было за моей спиной мною обиженных.

Долго я не хотел вспоминать эту историю про Зайца. Уже написал «Путями истины», где Заяц под своим, родовым именем от раны мучается, возвратившись из дальнего похода. А про стрелу — не мог. Не любил я тогда предательства, да и сейчас не люблю.

Вот только под лопаткой ноет с тех пор, как приснилось. Хоть наконечник стрелы и вышел — память осталась. Словно ждёт, что встречу я того, кто стрелял. Ударю ли?

— Тю, Заяц!

Вой вынужден был оборотиться. Здесь его прозвали Зайцем. (А настоящее имя, данное родичами, по чужим землям не треплют. Негоже.)

Зайцем стал он не за осторожность совсем, а за быстрое жилистое тело, да за привычку лесную. Разворотлив, в комок сжат, следы путал, не без того. Вот тебе и Заяц. Да и орла, что твой заяц — тоже порвать мог.

— Ты бы кольчужку-то поновил? Не ровён час…

И тут же говорун получил по белобрысому затылку. Чего Мару-то кликать? Сама придёт.