Читать «Путями истины. Сборник мистических рассказов и повестей» онлайн - страница 25

Покачал головой вой — не знает, как сказать. А не покажешь уже. Не возьмешь за руку, не развернешь ему ладонь к небу, как волку молодому, глупому. Не скажешь: чуешь, мол, чистый свет Сварги? Поёт твоя кровь? Ну, вот он и бог тебе.

Но нет. Не поёт кровь у Темелкена. Не светлеет во взоре его. Есть в нём еще вера, но далекая уже, смутная. И в глазах у него темно, как у полеча.

Как так, ведь вой же? Неужели ведение божие только растерять можно? Вернуть же — никак?

Поднялся с откоса сухого, душистого Родим, ласково коснулся ладонью травы — словно собаку погладил. И тут же гибкая волна приязни обдала всё его тело. Покосился недоверчиво Родим на Темелкена: неужто и теперь не чует? Сердце ж дрогнуло? И по телу пошло?

Нет, не чует Темелкен. Иначе с ним надо. Вот ведь коня же чует… А как же земля-кормилица? Свет чистый творящий? И ведь не всё так потерял он, как полечи. Чует Родим, есть и в Темелкене небесный свет Сварги. Но неужто кресова в нём больше, чем в волках Нетвора?

— Пойдем уже, — сказал Родим вместо дум простое. — Скоро к реке выйдем. А там и городище. Так полечи живут. С одной стороны, им берег обрывистый опора, с другой — лес, а с третьей, глядишь, и Своерад пожалует. Сейчас уже и частокол будет — повыше лесного нашего. Вона.

— Не больно-то для города высок, — смеется Темелкен.

— А чем выше оно — тем нам же страшнее. Знаешь, как вой в самый трудный поход пойдёт? Босой да безоружный. Чтоб от берегинь не отгородиться, чтоб всё, что растёт и дышит — помогало. А с оружием в чужой лес войдешь — глядишь — и он на тебя клыки и когти выймет… Ну, да полечи, — они иначе. И у склатов ещё выше стены, я видел. Стены они из камня самодельного кладут. Леса-то там такого мало… Смотри же, мы с высокого места идем: нам и городище — как на ладони. С обрыва-то, гляди, совсем не взять его. Хотя оврагом старым, если пойти — малым войском близко встать можно. Риск большой, однако, заметят что. Хотя Своерад злой, в запарке и сдуреть может.

— А лесом? Вон те ворота — в лес?

— Лес-то с завалами да рогатками сделан. Ратник так упреет, что и биться ему уже не в мочь будет.

— Неужто лоб в лоб пойдет Своерад?

— А чего ему? Ратников у кмеса молодого мало. Тут, перед воротами, и перебьют всех.

— Посредине высокое здание — это кмес живёт?

— Посредине — то? Детинец, для предков место…

— Кладбище что ли? А я думал — храм какой?

— Оно и есть место святое. Там — лучшие из рода нашего. Последний путь свой ведут. Раньше, помню, в особые места святые увозили чуров, теперь дороги заросли, в детинец сажают. А рядом — лобное место. Видишь — люди там. И полечи, и гости торговые.

— Да как же ты различаешь, что гости?

— А по одёже.

— Вот ведь глазастый, я-то не различаю.

— И я коням сказки сказывать не умею, — засмеялся Родим. — Ну, а теперь больше слушай уже. Говорить — потом будем.

И он твердо и скоро зашагал к расхлебененым деревянным воротам на простых кожаных петлях, около которых было необычайно много, по началу-то лета, всякого люда.

— Здоров будь, Будим!

Дернулся угол рта молодого кмеса. Несдержан был Будимир, не по нутру ему пошла фамильярность дядьки, напомнившая о детском прозвище — Будим, крикун, что спать не дает. Дядькино счастье, что собрались уже родичи и поратники. Некогда ему с дядькой… Дернулся угол рта, ничего не сказал молодой кмес.