Читать «Пустынник Агафон» онлайн - страница 7

— Я занят, — буркнул он недовольно.

Однако вошедшие бесцеремонно уселись на его стол и, болтая ногами, насмешливо спросили:

— Как поживает отец Серафим?

Розовая краска залила лицо Налимова.

— Какой отец Серафим? — переспросил он, похолодев.

— Который из Знаменской церкви и звонил тебе сейчас.

— Никто не звонил, — сконфуженно ответил Павел Иванович. — Все ваши идиотские выдумки.

— Нет, брат Налимов, не выдумки. Ха-ха-ха. Это же мы тебе звонили.

Пораженный Налимов выпучил глаза. Так это был всего-навсего розыгрыш!..

— Вы... вы... в рабочее время осмелились!.. — задыхаясь от обиды, выкрикнул он. — Да я вас к ответственности привлеку!

Коллеги мгновенно прекратили смех.

— Эх, Павел! — сказал один из них. — Да как ты не сообразил, что настоящий поп никогда не упрекнет лектора за неточности и ошибки. Ему же выгодно, когда тот ошибается. А ты — нас к ответственности! Спасибо должен сказать.

Не отвечая. Налимов помчался на второй этаж, где помещался кабинет председателя исполкома.

И вот результат: на обоих коллег были наложены взыскания. Но с этого самого дня райисполком отказался от услуг внештатного лектора Налимова.

Тихий ангел

После ужина и вечернего чая приехавшая к нам из деревни погостить бабушка долго гладила меня по голове перед сном, крепко поцеловала, а в заключение шепнула:

— Завтра, Костенька, у тебя большой праздник. День ангела!

— А что это такое? — спросил я с любопытством.

— День ангела, имя которого ты носишь, — пояснила бабушка, — завтра все должны тебя поздравлять, делать подарки, а потом за уши тащить.

Последняя перспектива, по правде сказать, в восторг меня не привела. Получать гостинцы — вещь, конечно, приятная. Однако почему она обязательно должна сопровождаться дранием ушей, которые, к слову сказать, у меня и без того большие и красные? И каков из себя этот самый «мой ангел»? Я не раз слышал, как взрослые шутили при внезапно наступившей паузе — мол, «тихий ангел пролетел». Интересно, а есть ангелы-драчуны?

— Бабушка, мой ангел тоже тихий, — авторитетно сказал я.

— Голубиной кротости, — подтвердила бабушка, — хороший тебе ангел достался.

— А кто он был при жизни?

— Император.

Тут я остро ощутил весь ужас своего положения. Дело в том, что с неделю тому назад нашему пионерскому отряду торжественно присвоили имя «Борцов революции». А я, руководитель звена, начинаю якшаться с императорами, злейшими врагами революции. И я категорически заявил бабушке:

— Я этого контрреволюционера завтра праздновать не буду. Он рабочие демонстрации расстреливал, а я его должен своим тихим ангелом считать? Дудки!

Бабушка всплеснула руками. Седые волосы вылезли у нее из-под платка. Губы задрожали.

— Опомнись! Нельзя такие слова о своем родном ангеле говорить. Про своего небесного покровителя надо говорить с благоговением. Ох, грехи-то какие! Преподобный и кротчайший отче Константине, моли бога о нас!

Краешком глаза я заметил, что папа оторвался от газеты и вслушивается в наш разговор. Потом папа усмехнулся.

— Не совсем так, мама, — заметил он. — Император Константин был личностью довольно-таки темной. У родного сына жену отбил, родного, ни в чем не повинного брата велел на кол посадить, где тот и умер в страшных мучениях. Конкуренции боялся.