Читать «Психоэкология реальности. Русское бардо» онлайн - страница 96
Александр Александрович Бухтояров
Реальность России — в реальности ее преображающегося внутреннего пространства, пространства ее Духа.
Эта книга — одна из тех, которые положены на алтарь этого духа.
Книга 2. «РУССКОЕ БАРДО»
Тибетская книга мёртвых
Раздел 1. Соотношения
Но так не бывает. Заложенный в мироздание принцип "порождающей волны" никак не позволяет остановиться даже Будде. [К-1] Постигший смысл этого находит иное. И, на наше счастье, это иное оказывается достаточно отображённым и пронизанным древним Словом. Иное толкает нас как дитё, находящееся во чреве, толкает мать. "Мы ищем в себе древний демиургический потенциал". Мы ищем Другого.
Глава 1. Смерти нет, ребята!
А было ли в истории время, в коем над Россией не висел смертный приговор? Было ли хотя бы одно десятилетие, в котором он как-то не приводился в исполнение? Был ли хоть один народ, относящийся без издевательства к придуркам в лаптях, вечно думающим о судьбах мира? И было ли когда-то так, что народ этот, считавшийся навеки погребённым, вдруг не вспыхивал на гребне истории путеводной звездой?
Вам, презрительно и боязливо улыбающимся из совершенств своего комфорта, — не мы ли нужны? Иначе разве это комфорт? Вам, подошедшим к открытию вплотную, но пока не открывшим, — мы ли не нужны? Иначе где взять блик безумия в ореол мысли, чтобы она стала гениальной? Вам, чей путь размерен и чьи смыслы пришли в уныние от собственной ясности, — мы ли не нужны?
Мы нужны верящим — как образцы веры, не верящим — как образцы подлинного неверия, идущим — как дорожные столбы, стоящим — как опора.
Не в России ли потихоньку собралось то, что так же тихо выжималось и Западом, и Востоком: бескорыстное служение, способность жить малым, соборность души, безудержная удаль и беспредельное терпение. К нам собралось всё, что так и осталось не понятым ни Западом, ни Востоком. Только мы способны просто так, из чувства дружбы, прыгнуть со скалы, способны понять, что значит для человека любовь к ближнему. Россия веками шла из одного своего края в другой, ища пределы в пространстве и в своей собственной душе. Это стало привычным. Западный человек ищет в мире комфорт, мы — предел. Поэтому западный мир — сворачивающийся, наш — раскрывающийся.
Но разве стремление к предельному и нахождение предельного не есть подлинная победа над беспределом? Разве подлинный беспредел — не в доведённом до совершенства Законе, где прописано, как брать налог с ещё не снесенных куриных яиц?
А что смерть? Как и всякий сегодняшний предел, она оказалась преодолимой. Оказалось, что в том смысле, в котором она воспринимается обыденным сознанием, смерти нет вообще. Тибетцы, читавшие своё Бардо Тхёдол над давно и надёжно умершим человеком, хорошо это понимали. Но доходчиво объяснить этого нам, живым, они и не хотели и, видимо, не могли. И то верно: чтобы понять это Бардо, надо умереть и затем внимательно, не торопясь, прослушать его, медленно разлагаясь.
