Читать «Психология религии.» онлайн - страница 117

Модные суеверия.

Во многих зарубежных городах на улицах нет домов под № 13, а в гостиницах нет комнат под этим номером. Чего здесь больше — предрассудка, суеверия, моды или привычки?

В начале нашего столетия пропуск 13-го номера был модой больше, чем предрассудком. Не так уж много людей верили в то, что 13 «приносит несчастье». Но стало модным отказываться от квартир в домах и от комнат в гостиницах под этим номером. Известно, что, когда строители сдавали дом для космонавтов, они в шутку (в шутку ли или в дань моде?) на дверях поставили номер «12», «12-а», «14».

В психологической сущности суеверий и моды есть общность: инертность, подражание, шаблон, легкость перехода в привычки. Даже в массовых «религиозных эпидемиях» средневековья и более поздних, типа «лурдских чудес», психологически был заложен большой элемент моды.

А что иное, как не мода, существующее кое-где стремление молодежи к венчанию в церкви? По крайней мере, подлинного религиозного чувства и предрассудка в таких явлениях несравнимо меньше, чем фрондерствующей моды.

За рубежом сейчас модной становится всякого рода модернизация религии. Иногда идеологическая, а иногда внешняя, идущая за модой. Например, совмещение в одном и том же помещении богослужения и светского концерта, танцев. Любую модернизированную религию В.И. Ленин называл «подчищением» религии, отмечая, что «подчищенная» религия даже более опасна. Замаскированный враг всегда опасней отчетливо видимого!

Сила традиции.

Яркий и глубокий ум современности английский философ Бертран Рассел, мысли которого я уже приводил, разбирая и показывая несостоятельность ряда аргументов в пользу существования бога, сказал о человеке, не менее глубоком и умном, немецком философе Иммануиле Канте:

«Но стоило ему опровергнуть эти аргументы (в пользу существования бога: а именно первопричины, естественного закона и целесообразности. — К.П.), как он тут же сочинил новый аргумент, нравственного порядка, и совершенно уверовал в него. Кант был похож на многих людей: в интеллектуальных вопросах он был человеком скептического склада, но в вопросах нравственных он безоговорочно принимал на веру все понятия, усвоенные с молоком матери…»

Моя мать, которую я рано потерял, была очень религиозной. И мои детские воспоминания о ней связаны с церковным хором и лампадой у иконы. Где бы я до сих пор ни услышал церковный хор и ни увидел лампаду, я по ассоциации всегда и неизменно вспоминаю свою мать и свое детство.

Поэтому я хорошо понимаю сложный душевный конфликт атеиста, не желающего наносить обиды старушке матери, перевоспитать которую он иной раз бессилен.

Но поэтому я хорошо понимаю и страшную силу традиции в сохранении религиозных верований.

— Традиции всех мертвых поколений тяготеют, как кошмар, над умами живых, — сказал Маркс, призывавший к борьбе с ними.

Силу традиций понимал и Пушкин:

К чему бесплодно спорить с веком? Обычай деспот меж людей.

Так писал он, принимая традиции только на словах, а в жизни страстно борясь со многими из них, как и со всяким деспотизмом.