Читать «Призрачно всё...» онлайн - страница 146

Савелия неведомым образом занесло в подпол деревенской избы. В мерцающем свете фонаря можно было различить на полу огромный ларь с картошкой, подернутую плесенью морковь и свеклу на полках. Не сразу Савелий понял, что находится наполовину в стене, «выставляясь» из нее плечом прямо в бутыль, за которой, как оказалось позже, и спустилось опухщее от многодневных попоек чудовище.

— Как бухать, дак все, — хрипело чудовище, хватаясь за бутыль, в которой от «транспортировки» тотчас заплескался мутный самогон. — А как за первачом, дак Хаманю… Хаманя на побегушках, ля!

Вслед за чудовищем в подпол спустился пушистый кот с вдавленным носом. Увидев Савелия, он грозно зашипел на него.

— Ты ч-че, Гвен? — пропело чудовище басом. — На мышей разве так реагируют? Или, может, крысу увидал? Эта тварь побольше будет…

Через несколько секунд Савелий витал над дымным застольем, слушая не совсем внятную матерную речь. Ничего особенного и полезного для себя он не услышал, пока обнаженный по пояс бритоголовый главарь не грохнул кулаком по столу:

— Спать пора, портянки! Не забыли, надеюсь, куда завтра идем?

Все одобрительно загудели, задвигали табуретками. Бритоголовый отошел на минуту в сени, потом вернулся и бросил на усыпанный крошками стол мятую фотографию.

Со снимка на Савелия взглянул совсем юный Аркадий Изместьев, его отец.

Потеря опоры

Внешний мир ничуть не изменился: также скверно кормили в больнице, у руля государства по-прежнему астматически дышал Константин Устинович. В больничном парке лежал пушистый снег, дети, видимо, сбежав с уроков, играли в снежки, лепили снежную бабу.

Акулина стояла у окна и размышляла о превратностях судьбы. Декабрь-1984 выдался слякотным и снежным.

После того, как ее «вернули» с того света на грешную землю, окружающий мир как бы слегка обесцветился. Краски стали не такими яркими, как раньше, голоса — более приглушенными. Оно и понятно: реанимация никого не красит.

В горло ей словно кто-то насыпал опилок: она постоянно пила облепиховое масло для восстановления слизистой. Грудная клетка ныла по ночам и к перемене атмосферного давления. На третий день после «воскрешения» ее перевели в обычную палату, и, как ни странно, к ней повадились посетители.

Первой ее навестила Жанна Аленевская. Увидев свою школьную любовь в потрепанном больничном халатике на пороге палаты, Изместьев лишился дара речи. Чего нельзя было сказать об Аленевской. Усевшись на свободную кровать, она положила ножку на ножку.

— Вот что, бабушка, — взяла сразу же быка за рога десятиклассница. — Уж не знаю, откуда вы свалились на нашу голову, но фактически прошу оставить Аркашку в покое. Если еще раз увижу с моим парнем, то… так легко вы не отделаетесь! Натурально! Он занят! Мало вам в… Мухасранске вашем… комбайнеров?

— Так я ж… не претендую, Жанет! — сорвалось у колхозницы, отчего подведенные глаза десятиклассницы, казалось, потеряли всякую обводку:

— Откуда вы знаете, как меня зовут? — с оттенком брезгливости простонала девушка. — Этот обормот, что ли, прокололся? Ишь, сманстрячил! Чем-то вы его зацепили, натурально говорю…