Читать «Праздничная культура Вологодского края» онлайн - страница 108

Одной из главных задач покойника было запугивание детей и девушек. Отсюда разные «устрашающие» детали его облика. Часто упоминаются огромные репные или картофельные зубы, но обычно их делали в виде полукруглой пластины, которую ряженый держал во рту и внешний край которой завершался утрированными «зубами». Нередко для пущего устрашения в выдолбленную картофелину с «зубами»-прорезями клали уголек, и ряженый-покойник время от времени раздувал его, пуская изо рта дым и искры (дд. Паршино, Калинино, Новоселово, Великая Тарн.).

Для этой же цели лицо, а иногда и весь наряд покойника, обсыпали мукой, мелом или вымарывали сажей. В д. Великий Двор (Тот.) «покойник был весь умазан в сажу и в тесто», а в д. Чеченинской — сажей и мукой. Реже покойнику подвязывали бороду (дд. Подсосенье, Копоргино) и волосы из конского хвоста (д. Спирино), а нос перевязывали ниткой (д. Аксентьевская). В д. Марачевская облик покойника дополнял свиной пятачок, который он держал в зубах. Лицо обычно прикрывалось платком, сеткой или марлей, но так, чтобы были видны зубы.

Кульминационным моментом сценки с покойником было «отпевание» и «прощание» с ним. Главными фигурами «здесь были, конечно, поп и плакальщицы (жена», «родственники» покойника). Возглавляли процессию поп с дьячком, размахивая «кадильником» — кринкой с тлеющими и чадящими угольями и брошенными сверху шерстью или пометом, иногда сушеными травами, серой, берестой, чтобы сделать чад как можно более неприятным. «Лампадочкой гридят — мовтают кругом» (д. Подсосёнье). Иногда вместо «кадильника» махали подожженым старим лаптем.

В д. Павловская бросали в «кадило» табак, а в д. Дуброва — перец, чтобы заставить всех девок чихать. В д. Окатовская «старухи окуривали покойника травкой богородской (=чебрецом)».

Любопытно, что в деревнях со значительной долей старообрядческого населения оплакивание устраивали как на настоящих похоронах. «Покойника положат на постильно и охают: «0-ох! И те мене да посмотрю да я погляжу-у! 0-охх! И те мене за сутоцьки да под око-о-шецько-о! / Да по брусовой-то лавоцьки, / Да на родново племенницька (или иная степень родства). / Да ты куда жо средивси, Да ты куда наредивси? / В платьице да не нарядное, / Да (в) платьице умиральноё!» Зависяцця платком, да и охат тут над ним… А хозяевов не заставляли прошчацця. Людно, итъ их ходит наряжонками, дак они и зацьнут прошчацця: «Простишь ли, старой-де, меня, грешную? «- «Тебя бог Простит!» Вот и все… Вот поприцитают, попрошчаюцця и опять понесли из избы-то» (д. Тырлынинская — здесь покойника носили по всей деревне).

В зависимости от степени «серьезности» оплакивания варьировались и тексты, которые распевал пол и плакальщицы. Очень часто, например, пели «Вечную память» — с большими или меньшими сокращениями и отклонениями от канонического варианта. Например, «поп» пел: