Читать «Поцелуй, Карло!» онлайн - страница 263

Калла вылезла из постели, подошла к мужу и обняла его.

– Я бы тут осталась навечно.

– Но нельзя.

– Почему это?

– Я купил дом.

– Ники, я не хочу дом.

– Я знаю.

– Я хочу жить вот здесь. И тебе же тут нравится?

– Несколько богемно. Мы театралы, и нам как раз. Мы как джазмены. Или поэты-битники. Живем в театре, на чердаке, где надо ползать на карачках. Что может быть романтичней?

– Я хочу, чтоб все было просто.

– Я знаю.

– Мне было неприятно, когда мои сестры делили имущество родителей. Я не хочу, чтобы моя жизнь сосредоточилась на каких-то там вещах.

– В том доме, что я приглядел, нам многое не понадобится.

– Он маленький?

– Небольшой.

– Я не люблю вычурное.

– Я понимаю. Почему бы тебе не позавтракать? Оденься, и я его тебе покажу. У нас еще есть время вывернуться из этой сделки.

– Есть еще?

– Я никогда не сделаю тебя несчастной. Разве что куплю неподходящий дом.

Когда Калла и Ники вскочили в машину, она оглянулась на театр. Она решила, что посмотрит на дом, найденный Ники, поблагодарит его, но у нее не было намерения когда-либо покинуть Театр Борелли. Это была ее фамильная драгоценность, ее лампа, ее часы, хрусталь, праздничный сервиз, неумирающий смысл жизни ее родителей. В театре ее окружали воспоминания о матери и отце.

Ники проехал по Брод-стрит, вспоминая свои шоферские деньки и как он замедлял на углах, надеясь найти пассажира. Рефлекс остался и порой раздражал его, когда он жал на тормоз на зеленом свете, заметив возможного пассажира на углу, хотя уже не был в деле, а в роскошной машине с откидным верхом не было счетчика.

Ники повернул налево, на знакомую дорогу, и снизил скорость. Калла выпрямилась на сиденье. Она посмотрела на него, на улицу, на ряд домов.

– Ты это серьезно, Ники?

Ники свернул к дому 832 на Эллсворт-стрит и остановился. Крыльцо было все таким же серым и покосившимся, клумбы такими же неухоженными. На дорожке к дому в бетоне зияла трещина длиной в пару футов, в воротах не хватало доски. Деревянные планки на веранде требовали покраски, а всему дому нужны были новые оконные рамы. Вяз рядом с домом высох, там, где когда-то были ярко-зеленые ветки, теперь торчали мрачные сучья.

– Но ведь дом продан.

– Я его перекупил для тебя.

Калла спрятала лицо на груди Ника.

– Ну же, давай зайдем.

– Я не могу.

– Он весь твой.

– Я боюсь, что если открою глаза, то все исчезнет.

– А я боюсь, что если мы не починим этот старый сарай, то он развалится.

Калла открыла глаза. Дом стоял там же, где был всегда, со дня ее рождения. Она его потеряла, когда казалось, что потеряно все.

– Должно быть, ты действительно меня любишь, – сказала она.

– Ты себе даже не представляешь, как сильно. – Ник поцеловал ее. – Мы дома.

Эпилог

Ноябрь 1953 г.

Саут-Филли

На злополучном участке на Монтроуз-стрит, ставшем в 1933 году яблоком раздора между братьями Палаццини, рос тенистый дуб. За долгие годы у дуба спилили столько больных и сухих ветвей, дабы спасти дерево, что его мощный ствол был испещрен шрамами, похожими на мишени, там, где пила отделила сучья. Но кое-как могучий дуб выжил и даже отрастил новые молодые ветки с глянцевой зеленой листвой и желудями, качавшимися, как бусины, под ветром.