Читать «Последний выдох» онлайн - страница 321

Сьюки оказалась достаточно плотной, чтобы толкнуть Салливана на колени, и прошептала ему в ухо:

– Не горячо.

Он пошарил во тьме прямо перед лицом, и пальцы нащупали знакомую форму: деревянную коробку на конце толстого кабеля, открытую с одной стороны и снабженную кожаным клапаном. Это был штепсельный коммутатор старого образца, такие называли «паучьими коробками», потому что паукам почему-то нравилось населять их просторные и темные пустоты. Он был таким же старинным, как и дуговая угольная лампа, и явно не входил в состав современного оборудования Деларавы. В середине восьмидесятых, когда Салливан и Сьюки еще работали у Деларавы осветителями, «паучьи коробки» были запрещены из-за высокого риска, что кто-нибудь засунет в них ногу или руку и получит удар током.

Но Сьюки сказала «Не горячо», поэтому он одной рукой отогнул клапан, легонько стукнул другой и подставил раскрытую ладонь.

Сьюки сунула ему в руку старинный штекер, Салливан перевернул его в вертикальное положение и прочно вставил в разъем коробки. После этого он отпустил клапан и убрал руки.

– Готово, – сказал он.

– Горячо, – произнесла Сьюки, – сейчас.

Снова, словно нож, где-то лязгнул коммутатор, на этот раз рядом с ним, опять с жужжащим рокотом вспыхнула новая дуговая угольная лампа, и в глаза Салливана ударил резкий свет.

В отраженном свете он увидел, что отец стоит совсем рядом с ним. Артур Патрик Салливан выглядел не старше, чем лет на пятьдесят, волосы у него были скорее серебристые, чем белые. Он опустил взгляд на Пита Салливана, который крутился внизу у «паучьей коробки», и подмигнул ему.

– По-моему, нам нужен гель, – произнес отец Пита; старик дотянулся до лампы и положил ладонь на два соприкасающихся угольных стержня, удерживаемых зажимами.

Салливан поморщился и вдохнул со сжатыми зубами, однако рука отца не взорвалась, а стала сияюще-прозрачной, и через кожу просвечивали красные артерии и синие вены, а сам он смотрел через всю комнату и зловеще улыбался.

На стене за лестницей стала проявляться новая сцена, на этот раз в цвете. (Опадающие с потолка хлопья, кружась в луче света, вспыхивали и сияли подобно крохотным метеоритам.)

Бронзовое сияние вверху, голубое внизу – в ярком прямоугольнике на стене навелся фокус, и Салливан узнал Венис-Бич, как если бы на него смотрели с вертолета (хотя в тот день в небе не было никакого вертолета).

В разноцветном свете посреди палубы стоял Кути и изумленно моргал; прикрыв глаза рукой, он судорожно озирался по сторонам.

– Сюда, Кути! – позвала Элизелд, мальчик кинулся к ней сквозь падающие хлопья и, часто дыша, опустился рядом с ней.

В проецируемом на стену над лестницей на противоположной стороне фойе кадре Салливан увидел четыре фигурки на берегу, три из которых остались у лоскутных прямоугольников, расстеленных на песке полотенец, а четвертая, с белыми волосами, направилась к пенной линии прибоя.

Одна пылинка опустилась Салливану на запястье, он взял ее и растер между пальцами – это оказалась крупинка черной краски (и он вспомнил рассказы его отца о том, как в 1917 году прозрачную студию Сэмюэля Голдвина выкрасили в черный цвет, когда на смену солнечному свету пришли ртутные лампы как наиболее предпочитаемые для освещения съемок, и как впоследствии черная краска постоянно отшелушивалась и черным снегом опускалась на съемочную площадку).