Читать «Полное собрание сочинений. Том 2. Книга 1» онлайн - страница 24

Но Брут восстал вольнолюбивый: 20 Ты Кесаря сразил — и мертв объемлет он Помпея мрамор горделивый.

Исчадье мятежей подъемлет злобный крик: Презренный, мрачный и кровавый, Над трупом Вольности безглавой Палач уродливый возник.

Апостол гибели, усталому Аиду Перстом он жертвы назначал, Но вышний суд ему послал Тебя и деву Эвмениду.

30 О юный праведник, избранник роковой, О Занд, твой век угас на плахе; Но добродетели святой Остался глас в казненном прахе.

В твоей Германии ты вечной тенью стал, Грозя бедой преступной силе — И на торжественной могиле Горит без надписи кинжал.

Всё так же <ль> осеняют своды [Сей храм) [Парнасских) трех цариц? Всё те же ль клики юных жриц?

Всё те же <ль> вьются хороводы?... Ужель умолк волшебный глас Семеновой, сей чудной Музы?

Ужель, навек оставя нас, Она расторгла с Фебом узы, И славы русской луч угас?

Ю Не верю! вновь она восстанет. Ей вновь готова дань сердец, Пред нами долго не <увянет> Ее торжественный венец.

И для нее любовник<?> славы, Наперсник важных Аонид<?>, Младой Катенин воскресит Эсхила гений величавый И ей [порфиру] возвратит.

Я не люблю твоей Кори<ны>’, Скучны<?> любезности<?> картины. В ней только слезы да печаль (И] фразы госпожи де Сталь.

Милее мне жив<ая> <?> м<ладость> <?>, Рассудок с сердцем пополам, Приятной<?> лести жар<?> и сладость<?>, И смелость едких эпиграм, Веселость шуток и рассказов, ю Воображенье, ум и вкус.

И для того, мой Б<езобразов> <?>, К тебе

<Я не люблю твоей Корины». Черновой автограф.

Гос. Публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Ленинград. Записи, кн. № 42, л. 61.

11 Пушкин, т. 2 (кв. Н.

«Хоть впрочем он поэт изрядный, Эмилий человек пустой».

— «Да ты чем полон, шут нарядный?

А, понимаю: сам собой: Ты полон дряни, милый мой!»

<В. Л. ДАВЫДОВУ.>

Меж тем как генерал Орлов — Обритый рекрут Гименея — Священной страстью пламенея, Под меру подойти готов;

Меж тем как ты, проказник умный, Проводишь ночь в беседе шумной, И за бутылками Аи Сидят Раевские мои — Когда везде весна младая

Ю С улыбкой распустила грязь, И с горя на брегах Дуная Бунтует наш безрукой князь.... Тебя, Раевских и Орлова, И память Каменки любя — Хочу сказать тебе два слова Про Кишинев и про себя.—

На этих днях, [среди! собора, Митрополит, седой обжора, Перед обедом невзначай

20 Велел жить долго всей России И с сыном Птички и Марии Пошел христосоваться в рай... Я стал умен, |я| липемерю — Пощусь, молюсь и твердо верю, Что бог простит мои грехи, Как государь мои стихи. Говеет Инзов, и намедни Я променял парна<сски> бредни И лиру, грешный дар судьбы,

30 На часослов и на обедни.

Да на сушеные грибы. Однакож гордый мой рассудок Мое раска< янье> бранит, А мой ненабожный желудок «Помилуй, братец<?>,— говорит,— Еще когда бы кровь Христова Была хоть, например, лафит... Иль кло-д-вужо, тогда б ни слова, А то — подумай, как смешно!—

40 с водой молдавское вино». Но я молюсь — и воздыхаю... Крещусь, не внемлю Сатане... А всё невольно вспоминаю, Давыдов, о твоем вине...