Читать «Полет сквозь годы» онлайн - страница 38

Поручик был бледен как полотно, однако, поднялся, и раздалась короткая очередь нашего пулемета. Потом он снова замолчал. Я вторично обернулся:

— Стреляйте же!

Летнаб сидел согнувшись и прикрывал голову руками.

— Пулемет заело! — крикнул он.

С «кольтами» это случалось часто от перекоса патрона, и наши летнабы всегда имели при себе отвертку, чтобы быстро выдернуть патрон, продвинуть ленту и продолжать стрельбу. Мне ничего не оставалось делать, как круто поворачивать самолет носом к немцу. Сбавив газ, я ширалью пошел вниз и оторвался от противника. И тут над головой вдруг затрещал наш пулемет. Я оглянулся.

Поручик стоял над пулеметом и широко улыбался:

Исправил!

Вскипев, я выругал его. 

После посадки мы не сказали друг другу ни слова и разошлись. Через час адъютант отряда Рахманинов сообщил мне, что Б. подал Яцуку рапорт и меня, очевидно, придется судить военно-полевым судом за оскорбление офицера.

Вечером меня вызвал Яцук. Поговорив со мной, он объявил мне взыскание: на шесть часов под винтовку. Я понимал, что таким образом командир избавляет меня от суда, поскольку за один проступок двух наказаний перелагается.

Так бесславно окончился мой первый воздушный бой.

Сбить немецкий самолет нам удалось с летнабом Гончаровым вскоре после Февральской революции. Дело было так. На самолете «Фарман-40» мы возвращались после фотографирования станции Войгяны. Оставив линию фронта позади, мы увидели немца на «альбатросе». Он шел навстречу из нашего тыла почти на одной высоте с нами. Я не сворачивал и быстро сближался. Дело было к вечеру, солнце находилось за моей спиной. Видел он нас или нет, не знаю. Метров за 100 до полного сближения, Гончаров открыл огонь, и мы промчались, хорошо различив черные кресты на крыльях немецкого самолета. Едва разминувшись, я стал круто разворачиваться, и мы увидели, что немец скользит на левое крыло, а затем переходит на нос. Я стал в пологий вираж и проследил, как немец упал в кустарник близ реки Березины в районе станции Войгяны. Радости нашей не было границ. Капитан К. Оптовцев, замещавший уехавшего в Минск Яцука, представил Гончарова к ордену Владимира с мечами и бантом, а меня к очередному георгиевскому кресту. Но, как вскоре нам сообщили, командир корпуса представление это отменил на том основании, что сбивать немцев — воинский долг наших летчиков и никакого подвига в этом нет...

Еще одну памятную встречу с немцем в воздухе нельзя, пожалуй, даже назвать воздушным боем, так как противник, летевший на дряхлом «таубе» за третьей линией своих окоиов, не имел, по-видимому, вооружения. Дело происходило в дни нашего наступления при Керенском. Мы с летнабом Оптовцевым шли на самолете «Фарман-27» в районе Крево. Нам сразу же удалось зайти «таубе» в хвост и с первой очереди сбить его. Немец круто спланировал и, ткнувшись в землю носом, перевернулся за Кревским кладбищем.

Лично я до сих пор считаю, что воздушный бой, мобилизующий все нравственные и физические силы летчика, в моральном смысле переносится легче, нежели сильный зенитный обстрел, при котором тебя охватывает тягостное сознание своей полной беззащитности и беспомощности. Но в конце концов ко всему привыкаешь. Нужны выдержка, умение владеть собой. Тогда можно летать очень долго.