Читать «Покайся, Арлекин!» онлайн - страница 5
Харлан Эллисон
О, Боже, сколько сейчас времени? Мне нужно бежать!
И так оно и идет. Так оно и идет. Оно и идет. И идет, и идет, и идет, идет, идет. ТИК-ТАК, ТИК-ТАК, ТИК-ТАК, ТИК-ТАК- И приходит к тому, что уже не время служит нам, а мы служим времени, мы становимся рабами расписания, поклоняемся движению Солнца, мы втянуты в жизнь, скованную ограничениями, потому что система не сможет функционировать, если мы не станем точно следовать графику.
Так до тех пор, пока опоздание уже перестает считаться небольшим неудобством. Затем опоздание становится грехом. Затем преступлением. Затем преступлением наказуемым по закону.
ВВОДИТСЯ С 15 ИЮЛЯ 2389 г. С 24:00:00. Всем гражданам предписывается представить в ведомство Хранителя Времени личные кардиоплаты и карты времени для обработки. В соответствии со статьей 555-7-СГХ-999, аннулирующей свободное распределение времени на душу населения, все кардиоплаты будут определенным образом закодированы и закреплены за индивидуальным владельцем…
Короче, они придумали способ, как сокращать срок жизни, отводимый человеку. Если он опоздал на десять минут, они вычитаются из срока его жизни. Опоздание на час пропорционально сокращает жизнь. А если кто-то опаздывал постоянно, в какое-нибудь чудное воскресенье он мог получить извещение из ведомства Хранителя Времени о том, что время его жизни истекло и ею просто «выключат» в понедельник в полдень, так что будьте любезны, сэр, уладить все ваши дела.
Вот так, при помощи простенького научного средства, утилизирующего научно-технический прогресс, тайна которого хранилась под грифом «совершенно секретно» в ведомстве Временщика. Система поддерживалась и продолжала свое существование. Это была всего лишь необходимая мера. В конце концов, это было патриотично. Должны же, наконец, расписания быть согласованы. Ведь это было введено во время чрезвычайного положения!
А что, бывает еще какое-то положение?
* * *
— Ну, знаешь, это уже просто
— Чересчур патетично.
— Извини, виноват, — согласился Арлекин.
— Нет нужды винить себя. Ты всегда говоришь «извини». Ты так виноват, Эверетт, и это все так печально.
— Извини, — повторил он, потом поджал губы, и на щеках сразу появились ямочки. Ему очень не хотелось говорить это, но… — Мне опять нужно идти. Я должен кое-что сделать.
Аллис грохнула своей кофейной чашкой о крышку стойки.
— Ради Бога, Эверетт, ну можешь ты остаться дома хотя бы одну ночь! Ты что, не можешь без того, чтобы не шляться в этом мерзком шутовском наряде, надоедая людям?
— …Я… э-э… — протянул он, затем натянул на рыжую шевелюру шутовской колпак с позванивающими колокольчиками, поднялся, сполоснул под краном свою чашку и сунул ее ненадолго в сушилку. — Мне нужно идти.
Она не ответила. Зажужжал зуммер системы оповещения, она вытащила лист бумаги, прочла и бросила ему на стойку.
