Читать «Подставное лицо. Дополнительный прибывает на второй путь. Транспортный вариант. Четыре билета на ночной скорый. Свидетельство Лабрюйера» онлайн - страница 92

 — Про «хан» рассказывал?

 — И про Хову-Аксы.

 — Дом у него там. Никаких денег на него не жалеет. — Суркова была рада отвлечься. — В прошлую поездку пленку в Москве заказал. На двери. Плитку для садовой дорожки достал.

 — Хозяин?

 — у него не побалуешь! Не смотрите,что невзрачный...

 Приближалось, как называл Антон, время третьей стражи. Предрассветный час розыски «татей» и «тюремных утеклецев». Ровно сутки отделяли дополнительный и его пассажиров от совершенного преступления.

 — Вы что-то хотели? — спросила Суркова.

 — Выключите, пожалуйста, свет.

 — Во всем вагоне?

 — Везде.

 Она поднялась к щиту. Девять ламп большого коридора, тамбурное и туалетное освещение значилось в четвертой группе. Суркова щелкнула выключателем, вагон погрузился в темноту.

 — Думаете, он снова придет? — Мысль о следственном эксперименте не пришла ей в голову. — Теперь хорошо?

 — Спасибо.

 Темнота оказалась относительной — не ночь, поздние сумерки.

 Сквозило. У Денисова появилось чувство, будто он должен заболеть, простыл, и голова тяжелая, и что-то мешает глотать.

 «Этого еще не хватало...» Он вспомнил вокзальный-медпункт, плакатик «Болезни жарких стран» рядом с боксом для инфекционных больных. Слово «жарких» было выведено черным — как бы дым испепеленной безжалостным африканским солнцем растительности.

 Ощущение это прошло незаметно, как появилось.

 Он вынул «Фише-Бош», записал: «Не потому ли Голей интересовался у всех человеком с собакой, что Судебский и его дог вошли в состав с нерабочей стороны и Голей потерял их из виду на посадке?»

 Денисов прошел в десятый вагон, повернул назад. Он повторил путь Шалимова, когда тот, разбуженный Ратцем, бежал в одиннадцатый. Со света бригадир попал в темноту, тусклые блики лежали на полу, против переходной площадки.

 «Позднее Шалимов скажет, что в тамбуре кровь...»

 Рядом, в окне, плыли огни — без мачт, без людей и строений, — лишенные основы и смысла. Ночной железнодорожный мираж.

 От служебки подошла Суркова.

 — Зажигать можно?

 — Зажигайте.

 Денисов услышал щелчок открываемого замка. В коридоре появился Вохмянин с журналом, с трубкой. Он словно не собирался спать.

 — Опаздываем, — пригласил к разговору Денисов. — Симпозиум откроется утром?

 — После обеда, — завлабораторией перегнул журнал.

 — Гетерогенная система?..

 — Да, сейчас поймете. Взять, к примеру, смесь различных кристаллических модификаций. Скажем, ромбической и моноклинной...

 С графиком что-то произошло. До Гмелинской несколько раз останавливались. Завлабораторией все больше нервничал и не пытался это скрывать.

 — Доклад? — спросил Денисов.

 Вохмянин махнул рукой:

 — Не о том забота. Я уже делал его у себя в... — Он повертел холодную трубку. — Думаю, запротоколировать мои показания много времени не отнимет... — Вохмянин взглянул вопросительно. — Если так — надолго вы меня не задержите... Пожалуй, самое главное, что у меня в памяти, — это лицо Голея. Но для вас это не существенно.

 — Что вы запомнили?

 — В нем было что-то растерянное, щенячье. Я держал собаку, знаю, — он улыбнулся. — Месяц, как отдал. В связи с переездом.