Читать «Плотоядные поневоле» онлайн - страница 16

Я – не литературный критик, но, по моему мнению, единственной ошибкой Кафки было то, что в его рассказе отсутствует процесс перевоплощения. Мы знакомимся с Грегором уже тогда, когда он очухался в обличие жука, поэтому куда более подходяще было бы назвать эту историю «Поздравляю, ты – навозник!» или «Доброе утро, Мистер Лепешка!». Главное, что преобразование Грегора из метафорического навозника в настоящего предстает вторичным явлением.

Превращение – это процесс перехода гусеницы в статус бабочки через промежуточную ступень в виде стадии куколки. Ближайшая к стадии куколки человеческая аналогия (период дремоты переменной продолжительности) – это, очевидно, время, которое мы проводим в колледже. Человек приходит в это заведение виртуальным ребенком, которого переполняют энергия, идеалы и оптимизм. Четыре-десять лет спустя тот же человек – уже созревший навозник, готовый пахать, размножаться и начинать выплачивать кредит по ипотеке.

Сейчас мне стыдно – и, полагаю, не мне одному – за контраст между тем, что, как я думал, я знал в стадии гусеницы, и тем, что я тогда действительно знал (код от замка и все тексты Led Zeppelin). С другой стороны, я убежден, что идеализм и бунтарский дух, присущие этому этапу жизни, в известной степени поспособствовали тому, что я стал вегетарианцем.

Насколько мне известна история человечества, около 2,2 миллионов лет назад на свет появился первый Гомо по прозвищу хабилис. Гомо хабилис – это от латинского «человек умелый». Он и впрямь был умелым, делая инструменты из камня и всякой всячины. Пару сотен тысяч лет спустя возник Гомо эректус. Гомо эректус, само собой, был наибольшим геем за всю историю – он жил во времена, когда люди уже начали более или менее прилично одеваться и мнить себя ценителями наскальной живописи. Наконец, около 300 тысяч лет назад на сцену вышел Гомо сапиенс. Итак, минуло 3 тысячи столетий с тех пор, как в физиологии человечества произошли последние существенные изменения. Триста тысяч последовательных урожаев детей достигали полового созревания только для того чтобы обнаружить (к собственному ужасу), что жизни, ценности и убеждения старших поколений зиждутся на дерьме.

«Останови телегу у оливкого дерева за гулом, - наверняка умоляли смущенные подростки в Древней Греции, опасаясь, как бы их не увидели в компании родителей, - я сам дойду до площади». «Бах бревно о камень два раза, потом бах камень о камень один раз... как тухло!», - приблизительно таким представляется комментарий пещерного тинейджера, рассуждающего о безнадежно устарелых музыкальных предпочтениях старшего поколения.

Есть нечто ироничное в том, что недоросли ведут себя одинаково на протяжении всей истории, испытывая при этом неколебимую уверенность в том, что их поколение первым почувствовало что-то подобное.

Вспомнить фильм «Общество мертвых поэтов»³³. В двух словах, сюжет вращается вокруг группы парней, учащихся в закрытой школе в конце 1950-х. Нила (чувствительный и артистичный) подавляют нелюбящие родители, которые хотят, чтобы он стал врачом, невзирая на его собственные желания. Нокса (помешанный на сексе) тоже подчиняют своей воле предки и тоже желают сделать из него доктора. Микс (клинически неуклюжий малый), Тодд, Чарли и многие другие – у всех нелюбящие родители, которые навязывают детям чужеродные жизненные дороги.