Читать «Пирамида, т.2» онлайн - страница 423

В особенности стойко показал себя отрок Егор, в придачу к прежним дарованиям проявившийся в роли врачевателя душ, впрочем, с уклоном в полевую хирургию. Несомненно, молчаливые родительские терзания, сопровождаемые все углублявшимся развалом быта, и должны были вдохновить его на вмешательство старшинства, и оно бы ничего, кабы чуточку помягче, без чего у всех осталось гадкое впечатленье, что и тут, одержимый странной такой несвоевременной манией первородства, боролся он с блудным, пускай усопшим братом своим за место в сердце отца, чья нищета, кстати, исключала какую-либо материальную заинтересованность. Так обернулось, что за ужином и в присутствии матери, наконец-то после припадка выбравшейся к вечернему столу на часок, ценившийся в семье как особый дар Божий, кто-то выразил робкое впервые вслух, сожаление о несчастном Вадимушке. И тогда жестокий отрок отметил с чувством удовлетворения, что в общем-то дешево отделались, так как явившийся под его личиной замогильный тип не загрыз никого в полночь поглуше, как у них обычно практикуется, в тартарары проваливаясь, не прихватил того, без указанья адресата, чувствительного домочадца... После раздирающей паузы безмолвия вся померкшая Прасковья Андреевна поспешила кое-как, даже без посторонней помощи, убраться к себе восвояси, а за нею под предлогом головокружения убежала и Дуня оплакать наступившую в ней невыносимую пустоту, будто после выноса покойника. Так и разбрелись все, не прикоснувшись к трапезе, но перед уходом о.Матвей как-то слишком долго, искоса, не сводил глаз с младшенького своего, словно дивясь столь железной отрасли в их кротком, неслышном роду, и тот мужественно выдержал его взор, означавший навсегда проигранную ставку. Конечно, всякий ужас содержит в себе целительное свойство притуплять горе утраты, однако на сей раз страшное лекарство запоздалого разоблачения оказалось недостаточным, и оттого поступок Егора в известной мере пригодился как прижигание незаживляемой раны, вскоре затем начавшей рубцеваться помаленьку. Уже самое имя Вадимушки боялись вслух произнести, ибо сразу по упоминании хотя бы и невзначай, порывистый и противоречивый образ юноши застилался гадкими клочьями сопутствующих обстоятельств. Месяц спустя в сознании семьи, подобно могиле без опознавательной плиты, оставалось лишь отвлеченное зияние потери. Так все глубже закапывался отступник в непроглядное забвенье, где и материнской нежностью становилось его не достать.

С той поры так и не удалось вернуть домику со ставнями прежнее архаическое благообразие, каким был он отмечен в пору надежд. Щемящее чувство пронзенности прочно угнездилось в старофедосеевцах, так что и в ясную погоду сумерки стояли за окном. Опять же на чердаке стало зычно ухать по ночам, а то босые детские ножки как почнут бегать по аблаевской половине, – хоть подушками накрывайся, до свету спать не дадут. Роковая предвоенная весна застала Лоскутовых в сборах к переезду. И хотя любая мелочь в этих обветшалых оскверненных стенах навсегда вплелась в самую их биографию, семья без сожаленья покидала свое, иным огнем тронутое пепелище.