Читать «Пир Валтасара (Художник В. Писарев)» онлайн - страница 22

— Значит, оно не было уничтожено, когда он подписывал второе?

— Нет… Я не привез его в Сан-Паулу. Я не знал, зачем он меня вызывает. Но я обещал ему уничтожить первое завещание тотчас же, как возвращусь в Нью-Йорк.

Адвокат умолк и тяжело вздохнул.

— Вы, конечно, выполнили свое обещание, сударь?

— В том-то и дело, что нет, ваше преосвященство… Но без всякого злого умысла. Первое завещание уже потеряло юридическую силу… Я ждал, что его сын появится у меня или подаст о себе весть. Время от времени я… снабжал его деньгами, с согласия отца, конечно. Но в этот последний год он не появлялся, а я… все откладывал… Само по себе уничтожение первого завещания — акт пустяковый… Даже трудно объяснить, зачем я продолжал хранить его. Может, главная причина — в моем отношении к мальчику… Я хорошо знал его и… решение старика считал очередным жестоким чудачеством и несправедливостью… Они ведь не ладили. Сын пошел не в отца… Ну, а старик не мог примириться с этим.

На днях он позвонил мне снова. Его первым вопросом было, уничтожил ли я то, первое завещание. Я сказал, что уничтожил. Я солгал ему, но… Я мог исправить ложь тотчас же, как закончится телефонный разговор. Его дальнейшие слова удивили меня. Он сказал: «Поклянись, Феликс, что ты действительно уничтожил первое завещание». Что было делать? Я сказал: «Клянусь». Если бы я только мог предполагать… После этого он велел мне уничтожить и второе завещание, сейчас же, до окончания нашего разговора. Я понял, что он очень возбужден, и не стал возражать. Я открыл сейф — такие завещания хранятся в особом сейфе, рядом с моим кабинетом, — взломал печати, порвал завещание на мелкие клочки и сжег его в специальной электрической печи, стоящей у меня в кабинете. И он снова велел мне поклясться, что я действительно сжег второе завещание. Ему хорошо известно, что я честный человек и ревностный католик… Я поклялся и почувствовал по его тону, что ему сразу стало легче. Мы поговорили еще немного, он даже шутил, а потом вдруг сказал мне, что хочет встретиться со мной, чтобы составить новое завещание. И предложил приехать в Акапулько. И вот я здесь, монсеньор, на мне тяжкий грех клятвопреступления и… самое ужасное, что они… вероятно, уже догадываются, что с завещанием дело обстоит не так, как им хотелось бы. Если я не ошибаюсь, я обречен — ничто не спасет меня. Мне остается молить вас, ваше преосвященство, облегчить мои последние часы — снять с меня бремя тяжкого греха.

— Сударь, — сказал «кардинал», наклонив голову и испытующе глядя на Крукса поверх темных очков, — не проще ли вам признаться во всем вашему клиенту и, насколько я понял, другу, попросить у него прощения? Оно снимет с вас грех клятвопреступления.

— Увы, ваше преосвященство, — прошептал Крукс, низко опуская голову, — я лишен возможности последовать вашему доброму совету. Сегодня утром Цезарь погиб в авиакатастрофе.

— Цезарь? — поднял брови «кардинал».

— Его так звали, — тяжко вздохнул Крукс — Мы не виделись с ним больше после того телефонного разговора.

— Значит, этот достойный человек, уйдя из жизни, не оставил завещания?