Читать «Песнь Ахилла» онлайн - страница 175

Она приходит каждый день. Она садится у основания обелиска, и мне кажется, будто я сквозь землю чувствую ее холод, еле заметный, режущий запах соли. Я не могу заставить ее уйти, но я могу ее ненавидеть.

Ты говорила, что Хирон его загубил. Ты – богиня, в тебе нет тепла, и ты ничего не знаешь. Это ты его загубила. Посмотри, каким его теперь запомнят. Убийцей Гектора, убийцей Троила. Запомнят только зверства, что он совершил, охваченный горем.

Ее лицо – словно сам камень. Оно неподвижно. Распускаются и опадают дни.

Возможно, боги почитают это за добродетель. Но что великого в том, чтобы отнять жизнь? Мы так легко умираем. Ты хочешь сделать из него еще одного Пирра? Пусть же о нем слагают и другие истории.

– Какие же? – спрашивает она.

В кои-то веки я ее не боюсь. Что теперь она может мне сделать?

О том, что он вернул тело Гектора Приаму, говорю я. Об этом тоже должны помнить.

Она долго молчит.

– А еще?

О том, как мастерски он играл на лире. О его прекрасном голосе.

Она словно выжидает.

О девушках. Он забрал их, чтобы другие цари над ними не надругались.

– Это была твоя затея.

Почему же ты не с Пирром?

Что-то вспыхивает у нее в глазах.

– Он погиб.

Меня охватывает лютая радость. Как? Мой вопрос – почти приказ.

– Его убил сын Агамемнона.

За что?

Она отвечает не сразу.

– Он украл его невесту, взял ее силой.

«Все, что я захочу», – сказал он Брисеиде.

И такого сына ты предпочла Ахиллу?

Она плотно сжимает губы.

– Помнишь ли ты еще что-нибудь?

Я состою из воспоминаний.

– Так говори же.

Я хочу отказаться. Но тоска по нему сильнее гнева. Я не хочу больше говорить о богах и мертвых. Я хочу, чтобы он жил.

Поначалу все так странно. Я привык утаивать его от нее, держать его только в себе. Но воспоминания разливаются будто весенние ручьи, и я не успеваю их остановить. Они приходят не словами, а видениями, подымаются, будто пар от пропитанной дождем земли. И еще, говорю я. Еще и еще. Какими были его волосы в лучах летнего солнца. Его лицо, когда он бежал. Глаза во время занятий – серьезные, как у совы. Еще, еще и еще. Счастливые мгновения теснят друг дружку.

Она закрывает глаза. Ее веки – цвета песка у зимнего моря. Она слушает и тоже вспоминает.

Она вспоминает, как стояла на берегу, волосы черные, длинные, как конский хвост. Слюдяные волны разбивались о скалы. А затем – грубые руки смертного, впившиеся в ее гладкую кожу. Саднящие ссадины от песка, раздирающая боль внутри. Связывающие их узами боги.

Она вспоминает, как почувствовала в себе дитя, свечение во тьме своего чрева. Она повторяет и повторяет пророчество, которое ей поведали три старухи: твой сын превзойдет своего отца.

Боги вздрогнули, заслышав это. Уж не им ли знать, как могучие сыновья поступают с отцами, – от молний Зевса по-прежнему разило опаленной плотью и отцеубийством. Они отдали ее смертному, пытаясь обуздать силу ее сына. Разбавить ее человеческим, принизить его.

Она кладет руку на живот, ощущая, как он плавает внутри. Это ее кровь даст ему силу.

Но этой силы ему не хватит. «Я смертный!» – кричит он ей с опухшим, промокшим от слез, мутным лицом.