Читать «Перманентный кризис (Рост финансовой аристократии и поражение демократии)» онлайн - страница 49
Марк Шенэ
Сегодня мы также наблюдаем предательство элит, не такое, как между двух мировых войн во время подъема фашистской и сталинской диктатур, а через захват власти неолибералами, явно или неявно поддерживаемыми большой частью элит.
Моральное банкротство, связанное с добровольным порабощением элит, имеет иную природу, чем банкротство финансовое, будь то фирмы или даже страны. Оно еще более катастрофично, поскольку означает крах ценностей, на которых должно по идее покоиться общество. Обусловленное трудом накопление, доверие и ответственность в самом сердце финансовой системы заменяются хронической задолженностью, цинизмом и перекладыванием убытков на плечи общества. Немонетизируемые ценности, самые главные, такие как любовь, дружба и честь, и вовсе сдаются в антиквариат.
Это моральное банкротство, это интеллектуальное разложение элит или тех, кто претендует на какое-то отношение к ним, связано с путаницей в идеях и концепциях. Согласно тезисам Ф. Фукуямы, после падения Берлинской стены экономическая организация общества, зиждущаяся на либерализме и демократии, составляет последнюю фазу капитализма, к которой в конечном счете рано или поздно должны прийти все народы мира. Такое видение – во имя «реализма» – было принято элитами. Парадоксальным образом, конечное равновесие, к которому, казалось бы, пришло современное общество, оказалось более чем неуравновешенным. Да и как может быть иначе в ситуации господства «казино-финансов», обеднения и прекаризации обширных слоев населения и демократии скорее виртуальной, чем реальной?
Система высшего образования несет часть ответственности за процесс обращения будущей элиты в религию «реализма». Как написали авторы обращения к преподавателям и студентам экономики и финансов, опубликованного в 2011 году, «три года спустя после кризиса, который с особой остротой выявил пробелы, недостатки и опасности, таящиеся в господствующей экономической мысли, и часть ответственности [которую она несет за происходящее], она по-прежнему монополизирует академический мир». Вместо того чтобы руководствоваться общим благом, экономическая наука слишком часто производит «пристрастный анализ мнимых благ, сулимых финансиализацией всего ансамбля экономической системы, и базирующихся на предполагаемых преимуществах инновации и финансовой спекуляции»[115]
Интеллектуальные фальшивомонетчики
Возведение на пьедестал воображаемых авторитетов, исполняющих важные функции вне достаточного научного и демократического контроля, еще более обостряет вышеупомянутое «обращение в реализм» интеллектуальных элит, ведущее в конечном счете к предательству.
Номинирование на Нобелевскую премию по экономике (а точнее, на премию Шведского национального банка по экономическим наукам памяти Альфреда Нобеля[116]) наглядно иллюстрирует проблему. Медиатизированные и чрезмерно восхваляемые номинанты оказываются в положении, позволяющем им оказывать влияние на экономическую политику правительств, на инвестиционную стратегию компаний, равно как и на линию исследований и преподавания в высшем образовании. Жан Тироль, лауреат этой премии 2014 года, обратился после получения премии к тогдашнему французскому министру высшего образования и науки Женевьеве Фьоразо с письмом, в котором призвал торпедировать любые попытки плюрализации преподавания экономики во Франции. Письмо это возымело действие, поскольку ни одно из планировавшихся новых отделений, ни одна новая экономическая специальность так и не были открыты, что позволило экономическому «единомыслию», печально знаменитой
