Читать «Парламент Её Величества» онлайн - страница 58

– Змерзли мы тут, – пожаловался второй, придерживая под мышкой полено и потирая уши. – Третий час торчим, а от тебя никакого вежества.

Третий из разбойников промолчал, но как-то нехорошо прищурился, просовывая руку под полу.

«Вот этого-то и надо первым валить!» – решил Василий Никитич, перехватывая трость в обе руки. По прищуру можно было понять, что тать примеряется – куда кинуть кистень. Это только в песне поется, что «кистенем махнем – караван возьмем!», а уважающий себя бандит кистенем (гасилом, по-простому) махаться не станет, а будет его бить четко и аккуратно.

Будь перед ним обычные разбойники, Татищев не постеснялся бы отдать им кошелек, шубу и все остальное. Не тот у него возраст, чтобы из-за барахла силой да храбростью кичиться. Василий Никитич себя трусом не считал, но удаль лучше на поле боя показывать. Одежда да деньги – дело наживное. Ушел бы домой в одном исподнем, благо недалеко, а уж завтра поставил бы на уши московского полицмейстера, взял бы пару десятков солдат и прошелся по кабакам. Нашел бы злыдней, куда бы они делись? Москва – это тебе не Сибирь. Там как-то пришлось один на один с варнаком – беглым каторжником – встретиться. Правда, у беглеца из оружия был лишь кедровый кол, а у него пистолет.

Дворовые люди, но чьи? Не то Долгоруковых, не то голицынские. Ну да один хрен. Если с тремя, то как-нить да отобьюсь!

Сзади, под чьими-то торопливыми шагами, захрустел наст. Татищев глянул через плечо, пытаясь сосчитать – сколько там, за спиной? «Вот ведь собаки худые!» – ругнулся Василий Никитич, умудрившись разглядеть в сумраке еще три фигуры. Разомкнув «хитрую» трость, привезенную из Данцига, Татищев вытащил из нее упрятанный аршинный клинок и пошел напролом.

Верно, кто бы другой, ловкий в науке фехтования, уложил бы сейчас троих, стоящих на пути, а потом, обернувшись к новой тройке, обратил бы ее в бегство. Лет так двадцать назад, когда Татищев был бравым кавалеристом, рубился со шведской конницей под Лесной да преследовал свейскую же пехоту под Полтавой, может быть, сумел бы дать достойный отпор. И то, будь у него сейчас в руках тяжелый палаш, а не «хитрая» трость с куцей шпажонкой.

Василий Никитич, к своему стыду, за всю жизнь на шпагах ни разу не дрался. Перейдя из кавалерии в артиллерию по приказу Петра Великого (лошадников много, а артиллерийских офицеров – мало), шпагу вытаскивал токмо для того, чтобы махнуть ею и крикнуть: «Заря-жай-с! Цель-с! Пли!» До рукопашного боя дело ни разу не доходило. А коли бы дошло, так не дожил бы капитан до чинов высоких. А дуэлии, на которых в Просвещенной Европе кавалеры друг дружку шпагами тычут, на Руси-матушке как-то не прижились. У нас – кулаком по морде да сапогом под зад! А кто не поймет, тому поленом промеж глаз.

Посему действительный статский советник Василий Никитич Татищев поступил просто – гаркнув: «Расступись, волки безродные!», махнул клинком перед одним из татей, заставляя его попятиться, проткнул армяк у второго, а третьего, уже достававшего кистень, оглоушил тростью-ножнами. Вбив тело в намечающийся просвет, Василий Никитич рванулся к родным воротам. И добежал бы, кабы не подвела замерзшая куча конских яблок и ботфорты не по размеру (зима, чай, а в валенках во дворец являться неприлично!).