Читать «Парадигма» онлайн - страница 329

Воздух в общем доме показался спертым, сухим. За спиной донёсся грохот колокола — видимо, один из послушников или монахов услышал крики девушки, спустился и увидел мертвое лицо в земле. Сейчас Имзунгер загудит, как разбуженный улей, — это мне на руку. Коридор загибается, ветвится; эхо шагов громом раздается в нем; двери распахиваются и из покоев выходят встревоженные, но уже готовые к отпору, обители крепости — на многих надеты доспехи, руки сжимают мечи, кинжалы и копья. Я пробежал мимо них даже, не оглядываясь.

Где-то далеко слева от меня раздался приглушенный вскрик. Поворот. Еще один. И вот уже на месте: в конце коридора возвышается высокая тварь в плаще. Возле нее на коленях стоит старик. Пытается дернуться, но его словно сдерживают невидимые оковы, не дают пошевелиться. Рот широко распахнут — не по своей воле, глаза бегают туда-сюда, тело бьет дрожь, по лицу катятся крупные градины пота. Человекоподобная фигура положила маленький камушек ему на язык и тут же исчезла, распалась черным пеплом, как на улице возле статуи.

Я подбежал к старику, склонился над ним, надеясь, что еще не поздно. Он вертит головой, отмахивается, пытается ударить меня — возможно, не отошел от шока и принимает за чудовище. Но силой мне удалось развести его руки, зафиксировать тело. Поздно: камень во рту разросся до размеров спелого апельсина — его уже не вытащить. На глазах он увеличился, челюсти широко распахнулись, кожа на щеках натянулась, раздался отчетливый хруст костей.

Во взоре старика стоит мольба, а не испуг; ноздри хищно ощерены, нос пытается вздохнуть, но тщетно. Через миг брызнула кровь, попала мне раскаленными капельками на лицо. Оголяя гортань, нижняя челюсть бедняги висит на лоскутах кожи, падает на шею. Ряд желтоватых кривых зубов смотрится ирреально на фоне алого.

— Прости, я не успел, — сказал я непослушным голосом.

Корчась от боли, старик попытался подняться, но тут же затих. Душа покинула тело. Под ним натекла густая темная лужа крови.

Готовясь к худшему, я поднялся, встал перед дверью, ведущей в покои новоприбывших. Ладонь легла на рифленую ручку; кожу кольнул неприятный холод. Я открыл дверь. Ни звука не доносится по ту сторону — мертвая тишина. Если люди и спали, то крики старика должны были их разбудить.

Еще с порога потянуло тяжелым смрадом, желудок скрутило, а к горлу подкатил жгучий ком. Красноватый утренний свет проникает через открытые окна, а потому рассмотреть все не составляет труда.

Я шагнул в покои. От одной стены до другой растягивается паутина из кровавых лоскутов — кишки перекручиваются с жилами, порванной кожей и волосами. Органы висят на потолке размытыми пятнами; с них на мраморный пол капает — и этот единственный звук во всем огромном помещении сводит с ума. Взгляд цепляется за висящие на сплетениях «паутины» оторванные детские ручки и ножки, за отрубленные головы женщин — их лица кривятся в нечеловеческом ужасе.