Читать «Парадигма» онлайн - страница 287
Сергей Тягунов
Последние слова она произнесла чуть ли не крича.
Рашай выслушивал её тираду молча.
— Мы отправляемся в путь, госпожа, — сказал он наконец.
Отлепился от балюстрады и двинулся отдавать команды морякам.
Хара вновь оказалась одна. Треклятые слезы не шли. В ушах звенели последние слова клейменного, сильные, звонкие, наполненные яростью и нечеловеческой злостью: «
— Вот уж вряд ли, уродец, — прошептала она. — Теперь ты стал частью плаща душ Сеетры.
Глава шестая. Релин
Город-сателлит Юкнимея
Он широко распахнул рот, но вместо крика из груди вырвался лишь сдавленный клекот.
Каждая частица тела вопит от боли, обрушивающейся на него каскадами.
Им управляет только одно глубинное желание — освободиться, вырваться.
Окровавленное копье, торчащее из солнечного сплетения, словно насмехается над ним. Оно стало частью его самости. Одно неотделимо от другого — не разобрать, где заканчивается плоть и начинается древесина и металл.
Нестерпимая боль.
Убивающее ощущение невесомости.
Кровь, стекающая ручейками на песок.
И спасительное черное забытье, приходящее, как назло, в самую последнюю очередь.
* * *
А затем он очнулся в подземелье, так, по крайней мере, ему показалось…
* * *
Яркая вспышка.
Сдавленный кашель.
Тело бьется в конвульсиях — руки скручивает, ноги болтаются в пустоте.
Страшно простреливает спина, изрезанные до мяса пальцы ложатся на острие копья, безуспешно пытаются её сломать.
Релин разрыдался бы от отчаяния, если бы мог. Если бы не висел на пике. Если бы внутренности не горели от воткнутого древка.
Кошмар наяву длится до вечерних сумерек.
Или снова просто потерял сознание?
* * *
А затем он очнулся в подземелье, так, по крайней мере, ему показалось. Ощупал себя, но не нашел ни ран, ни шрамов. Живой и здоровый! Слишком хорошо, чтобы быть правдой! Поэтому он посидел на каменных плитах еще некоторое время, прислушиваясь к себе. Похоже, ему приснился дурной сон, как его насадили на пику! Но этот сон был такой реальный, четкий, с миллионом подробностей…
* * *
Ему удалось выдавить из себя долгий, дерущий глотку хрип. Во рту тут же стало солоно от собственной крови, с нижней губы потекла струйка, повисла на подбородке.
Релин скорее конвульсивно, чем намеренно, дернулся, древко под ним опасно заскрипело.
Освободиться.
Вытащить.
Прекратить эту нескончаемую боль.
Нет сил терпеть.
Мысли в его голове сверкают, точно падающие на ночном небе звезды — тяжелые, редкие, не оформившиеся. Дыра в солнечном сплетении вновь обожгла внутренности. Сдавленное сердце, до того быстро стучавшее, вдруг замедлило бег, отозвалось в плечах гулкими, слабыми ударами.
От навалившейся усталости опустились веки. Темнота оказалась не полной, в ней чертятся разноцветные росчерки.
Он заснул.
Или умер.
Не так уж и важно.
* * *
А затем он очнулся в подземелье, так, по крайней мере, ему показалось. Ощупал себя, но не нашел ни ран, ни шрамов. Живой и здоровый! Слишком хорошо, чтобы быть правдой! Поэтому он посидел на каменных плитах еще некоторое время, прислушиваясь к себе. Похоже, ему приснился дурной сон, как его посадили на пику! Но этот сон был такой реальный, четкий, с миллионом подробностей.
