Читать «Пан (пер. Химона)» онлайн - страница 54

Перелетныя птицы улетѣли; счастливаго пути и радостнаго возвращенія. Одни синицы, да зяблики, да кое-гдѣ горные воробьи остались жить на пустынныхъ, каменистыхъ обрывахъ и въ кустахъ: пип-пипъ… Все такъ стройно измѣнилось, карликовая береза — какъ кровь на сѣромъ камнѣ. Здѣсь колокольчикъ, тамъ кулена поднимается изъ вереска, качается и тихо напѣваетъ пѣсенку: слушай! Но надъ всѣмъ паритъ цапля съ вытянутой шеей, она направляетъ свой путь въ горы.

И наступаетъ вечеръ; я прячу свой буравъ и долото подъ камень и отдаюсь покою. Все дремлетъ, мѣсяцъ поднимается на сѣверѣ, горы бросаютъ гигантскія тѣни. Полнолуніе, оно похоже на пылающій островъ, оно похоже на круглую загадку изъ латуни, вокругъ которой я хожу и которой я дивлюсь. Эзопъ поднимается, онъ неспокоенъ:

Чего тебѣ, Эзопъ? Что касается меня, то я усталъ отъ своего горя, я хочу забыть о немъ, утишитъ его. Я приказываю тебѣ лежать спокойно, Эзопъ, я не хочу, чтобъ меня безпокоили. Ева спрашиваетъ: — думаешь ты иногда обо мнѣ? — Я отвѣчаю:- Всегда о тебѣ. — Ева опять спрашиваетъ:- А доставляетъ тебѣ радость думать обо мнѣ? — Я отвѣчаю:- Прежде всего радость, никогда ничего другого, кромѣ радости. — Тогда говоритъ Ева:- Твои волосы посѣдѣли. — И я отвѣчаю:- Да, они начинаютъ сѣдѣть. — Но Ева спрашиваетъ:- Они сѣдѣютъ оттого, что ты о чемъ-то все думаешь? — На это я ей говорю:- Можетъ быть. — Наконецъ, Ева говоритъ:- Значитъ ты не обо мнѣ одной думаешь.

Эзопъ, лежи смирно, я лучше разскажу тебѣ что-нибудь другое… Но Эзопъ стоитъ и нюхаетъ по направленію къ долинѣ, онъ визжитъ и дергаетъ меня за платье. Когда я, наконецъ, встаю и иду за нимъ, онъ бросается впередъ со всѣхъ ногъ. На небѣ, надъ лѣсомъ, поднимается зарево, я иду скорѣй; тамъ громадный костеръ представляется моимъ глазамъ. Я останавливаюсь и пристально смотрю внизъ, дѣлаю нѣсколько шаговъ и опять смотрю — моя хижина объята пламенемъ.

XXXI

Пожаръ былъ дѣломъ рукъ господина Мака, я понялъ это съ перваго же мгновенья; я потерялъ звѣриныя шкуры, птичьи перья, я потерялъ чернаго орла; все сгорѣло. И что же? Я пролежалъ двѣ ночи подъ открытымъ небомъ, я не пошелъ въ Сирилундъ проситъ убѣжища. Наконецъ я нанялъ заброшенную рыбачью хижину въ гавани и забилъ щели сухимъ мхомъ. Я спалъ на подстилкѣ изъ краснаго горнаго вереска. У меня опять былъ пріютъ. Эдварда прислала посыльнаго и велѣла мнѣ передать, что она слышала о моемъ несчастіи и что она предлагаетъ мнѣ отъ имени отца комнату въ Сирилундѣ. Эдварда тронута! Эдварда великодушна! Я не далъ отвѣта. Слава Богу, у меня былъ теперь пріютъ, и мнѣ доставляло гордую радость не отвѣчать на предложеніе Эдварды. Я встрѣтилъ ее и барона на дорогѣ, они шли рука-объ-руку. Я посмотрѣлъ имъ обоимъ въ лицо и поклонился мимоходомъ. Она остановилась и спросила: — Вы не хотите у насъ жить, господинъ лейтенантъ? — У меня уже готова новая квартира, — отвѣчалъ я и тоже остановился. Она посмотрѣла на меня; ея грудь поднималась и опускалась. — У насъ не случилось бы съ вами никакого несчастія, — сказала она. Въ моемъ сердцѣ шевельнулось что-то въ родѣ благодарности. Баронъ пошелъ медленно дальше. — Вы, можетъ-быть, не хотите теперь меня совсѣмъ видѣть? — спрашиваетъ она. — Благодарю васъ, фрёкэнъ Эдварда, что вы предложили мнѣ пріютъ, когда сгорѣла моя хижина, — сказалъ я. — Это было тѣмъ болѣе благородно, что едва ли дѣлали это съ согласія вашего отца. — И я благодарилъ ее, снявъ фуражку, за ея предложеніе. — Бога ради, неужели вы совсѣмъ не хотите больше меня видѣть? — сказала она вдругъ.