Читать «Пан (пер. Химона)» онлайн - страница 47
Кнут Гамсун
Тишина. Еловая шишка глухо падаетъ на землю. «Упала еловая шишка», думаю я. Мѣсяцъ высоко на небѣ, огонь мигаетъ на полусгорѣвшихъ полѣньяхъ и хочетъ потухнуть. Поздней ночью я возвращаюсь домой.
Вторая желѣзная ночь. Прежняя тишина и мягкая погода.
Моя душа созерцаетъ. Я машинально подхожу къ дереву, надвигаю шляпу на лобъ, прислоняюсь спиной къ этому дереву, заложивъ руки за голову. Я пристально смотрю въ одну точку и размышляю; свѣтъ отъ моего костра ударяетъ мнѣ прямо въ глаза, но я этого не чувствую. Я долго остаюсь въ этомъ положеніи, безъ всякихъ мыслей, и смотрю на огонь: ноги устали и отказываются служить; совсѣмъ оцѣпенѣвъ, я сажусь.
И только теперь я думаю о томъ, что я сдѣлалъ. Зачѣмъ я такъ долго смотрѣлъ на огонь?
Эзопъ поднимаетъ голову и прислушивается, онъ слышитъ шаги. Является Ева.
— Сегодня вечеромъ я безконечно печаленъ и задумчивъ, — говорю я.
И отъ состраданія она ничего не отвѣчаетъ.
— Я люблю три вещи, — говорю я тогда. — Я люблю тогъ любовный сонъ, который я разъ видѣлъ, люблю тебя и вотъ этотъ кусокъ земли.
— А что ты больше всего любишь?
— Сонъ.
Опять стало все тихо. Эзопъ знаетъ Еву, онъ наклоняетъ голову и смотритъ на нее. Я говорю шопотомъ:
— Я видѣлъ сегодня на дорогѣ дѣвушку: она шла водъ руку со своимъ возлюбленнымъ. Дѣвушка глазами указала на меня и съ трудомъ могла удержаться отъ смѣха, когда я прошелъ мимо.
— Надъ чѣмъ же она смѣялась?
— Этого я не знаю, вѣроятно, она смѣялась надо мной.
— Ты ее зналъ?
— Да, я ей поклонился.
— А она тебя не знаетъ?
— Нѣтъ… Но зачѣмъ ты сидишь и выспрашиваешь меня? Это скверно съ твоей стороны. Ты не заставишь меня назвать ея имя.
Пауза.
Я опять бормочу:
— Надъ чѣмъ она смѣялась? Она кокетка, но, все-таки надъ чѣмъ же она смѣялась? Боже мой, что же я такое ей сдѣлалъ?
Ева отвѣчаетъ:
— Это было не хорошо съ ея стороны смѣяться надъ тобой.
— Нѣтъ, это не было скверно! — кричу я. — Ты не должна меня ругать; она была права, что смѣялась надо мной. Замолчи, чортъ возьми, и оставь меня въ покоѣ, слышишь?
И Ева испуганная оставляетъ меня въ покоѣ. Я смотрю на нее и въ ту же минуту раскаиваюсь въ своихъ жестокихъ словахъ; я падаю передъ ней на колѣни и ломаю руки.
— Иди домой, Ева! Ты та, кого я люблю больше всего; какъ могъ я любитъ сонъ? Это была только шутка; это тебя я люблю. Но ступай теперь домой; завтра я приду къ тебѣ; думай о томъ, что я твой! Не забывай это! Покойной ночи!
И Ева идетъ домой.
Третья желѣзная ночь. Это ночь крайняго напряженія. Хоть бы легкій морозъ! Вмѣсто мороза неподвижная теплота. Послѣ дневного солнца ночь похожа была на тепловатое болото. Я развелъ костеръ…
— Ева, иногда можно найти наслажденіе въ томъ, что тебя таскаютъ за волосы. Такъ извращенъ, можетъ-быть, духъ человѣческій. Тебя будутъ таскать за волосы внизъ въ долину и потомъ опять на гору, и если кто-нибудь спроситъ, что здѣсь происходить, человѣкъ въ состояніи отвѣтить въ восторгѣ:
— Меня таскаютъ за волосы!
И если спросятъ:
— Не помочь ли тебѣ, не освободить ли? — Отвѣтишь:
— Нѣтъ
А если спросятъ:
— Но какъ же ты это выносишь?