Читать «Очерки истории чумы. Книга I. Чума добактериологического периода» онлайн - страница 23

Колонна позора простояла до 1778 г., напоминая, что люди, замы шляющие против родины, заслуживают самого сурового наказания.

Во время эпидемии чумы на территории Дальневосточной респуб-пики в конце апреля 1921 г., крестьяне деревни «Валентинъ», распо-ложенной на берегу Тихого океана, после бывших в этой бухте подозрительных смертей среди приехавших китайцев, выгнали «всех до одного п две фанзы их сожгли» (Захаров П.В. с соавт., 1922).

Делюмо даже сравнивает эпидемическую катастрофу с террором. Охваченное чумой население Женевы в 1530 и 1545 гг., Лиона в 1565 г. пли Милана в 1630 г. — проявляло себя подобно парижанам в сентябре 1792 г. при приближении пруссаков: они ликвидировали внутренних врагов. В 1530 г. в Женеве был раскрыт заговор «разносчиков чумы», которых якобы возглавляли заведующий госпиталем, его жена, хирург и сам священник. Под пыткой все признались, что продали душу дьяволу, который раскрыл им секрет смертельной квинтэссенции. Они были приговорены к смерти (к этому эпизоду мы вернемся ниже). Снова в Женеве в 1545 г. не менее 43 человек были обвинены в распространении заразы и 39 были казнены. В 1567–1568 гг. казнят еще 13 «разносчиков чумы», в 1571 г. — еще 36 человек. В том же году городской врач Жан-Антуан Саразен издал трактат о чуме, в котором он не ставил под сом нение, что эпидемия являлась делом рук «разносчиков чумы». В 1615 г., когда в Женеве из-за чумы началась паника, суд приговорил к смерти 6 разносчиков заразы. В Шамбери в 1572 г. патрули получили приказ стрелять в разносчиков заразы. В Фосиньи в 1571 г. по этому обвинению пять женщин были сожжены, шесть отлучены, а 25 преданы суду.

Появление «демонов» эпидемии. Э. Литтре считал, что посев чумы, наравне с колдовством, принадлежит к разряду мнимых преступлений, значение которых невозможно строго определить. Под влиянием воображения страх заразы или зла, проистекающего из сношения со злыми духами, мог разрастаться до бесконечности, равно и требование более и более жестоких кар для преступников. Однако он все же задается страшными вопросами. Если нельзя сеять чуму, существовали ли сеятели ее, подобно тому, как были колдуны, хотя и не было колдовства? Правда ли, что были злоумышленники, делавшие мнимые, конечно, но тем не менее фактически попытки для распространения заразы? Не было ли среди «сеятелей чумы» больных, обреченных на смерть и мстящих таким образом здоровым людям? Мы тоже задаемся вопросом, нет ли их сегодня?

В одном из своих трактатов Лютер рассказывает о явлении, которое, по его мнению, имело место, и изучает его психологический механизм: «Существуют еще худшие преступники. Некоторые люди, чувствуя, что заболевают, ничего об этом не говорят и общаются со своими собратьями в надежде передать им пожирающую их заразу. Проникшись этой мыслью, они бродят по улицам, входят в дома, даже пытаются поцеловать прислугу или детей, надеясь таким способом спастись. Хочется верить, что эти люди действовали по наущению дьявола, что только его следует обвинять. Однако я слышал, что зависть и отчаяние толкает этих горемык на подобное преступление, потому что они не хотят болеть одни. Право, не знаю, верно ли это? Но если это действительно так, то кто же мы, немцы, люди или демоны?» (Делюмо Ж., 1994).