Читать «Очерки душевной патологии и возможности ее коррекции соотносительно с духовным измерением бытия» онлайн - страница 159

Благодарность. Есть первая заповедь — «Возлюби Бога своего всем сердцем…». О том, что существует любовь, знают все и вряд ли, кроме любви, есть хоть еще одно понятие, с которым согласен каждый представитель человеческого рода относительно его позитивной ценности. Но спросим себя — что есть любить Бога? А, собственно, за что? Или почему? С какой такой радости? Невозможно логически и онтологически вместить заповеданное Свыше откровение — любить того, Кого не видел. Искренне, естественно и просто выполнить эту заповедь именно с радости, с принятия себя живым и действующим, с признания, что это произошло не случайно и не по моей воле, с исповедания как незаслуженности этой радости, так и надежды на продолжение ее в дальнейшем. Итак, простое принятие позитивного переживания «быть живым» приводит к мотивации благодарности с потребностью выразить ее. Спутник не иначе как собственным опытом сможет помочь страннику пройти участок пути, когда требуется осознанный ответ «Да» на факт бытия в мире.

Благоговение. Согласие быть, решимость жить, дерзновение «сбыться и осуществиться», придав смысл собственному существованию, открывает возможность отношения. В первую очередь, это отношение к ультимативному Источнику жизни (мы сказали бы — Богу, если б это происходило не в формате психологической помощи в ситуации клиентского запроса). И это отношение, правильно (орто-) выстраиваемое, не может быть иначе, как пронизанным благоговением: жизнь принимается, но Податель жизни непостижим, и отсюда начинается «трепет», о котором так пронзительно пишет «одинокий рыцарь веры» C. Кьеркегор (17). Критерием религиозного — в противоположность магическому, духовному — в противововес квази-душевному, диалогичному — в отличие от самодостаточного, является реальное ощущение благоговения перед Непознанным — перед «Жизнью» у честных агностиков (А. Швейцер), перед «Непостижимой Формирующей Тайной» у психологов, ищущих интеграции науки и веры (А. ван Каам). А подвижники Христианской аскезы первых веков согласны в том, что «без благоговения невозможно ни Богопочитание, ни выполнение заповедей и нет страсти вреднее дерзости — это совершенная погибель» (13). Благоговение есть специфически человеческий, то есть по-настоящему духовный аффект, проявляющийся сочетанием почтительности, смирения, прославления, стремления, иначе — напряженный парадокс напряжения между благочестивым дистанциированием с дерзновенной (не дерзкой) жаждой приближения к Святыне.

Богообщение. Здесь нет гарантии, и не может быть техник, поскольку в наших силах только готовность и надежда услышать Собеседника, но пребывание в благоговейном молчании (не в смысле отсутствия слов, а в позиции внутренней тишины, в сосретодочении, в открытости, в чувстве собственной неполноты с потребностью восполнения Свыше). Если экзистенциальная психотерапия ориентируется на смысл, то транс-психотерапия взыскует высшего — Духа. Вслед за религиозным мыслителем Н. Бердяевым, скажем: «Рациональное определение духа невозможно, это безнадежное предприятие для разума. Дух умерщвляется таким определением, он превращается в объект, в то время как он есть субъект. О духе нельзя выработать понятия. Но можно уловить признаки духа. Можно сказать, что такими признаками духа являются — свобода, смысл, творческая активность, целостность, любовь, ценность, обращение к высшему божественному миру и единение с ним. Этим рядом признаков объединяется пневма Священного писания и нус греческой философии» (8). Мы идем дальше и стараемся актуализировать не те «признаки духа» и не «производные духовности», но пригласить странника к опыту нахождения в Духе. Это обретается в сопричастности Святыне — другому человеку, Церкви, в Ее Таинствах и повседневной жизни — насыщенной, интересной, вызывающей и цельной. Подобный стиль жизни, интегрирующий физическое удовлетворение, материальную стабильность, эмоциональную гармонию, интимную радость, интеллектуальный интерес, душевное равновесие, будет неполон без качества «духовной нищеты» — жажды Абсолюта, и она восполнима лишь одним — нахождением в Богообщении, столь разнообразным и уникальным, сколь неповторима каждая человеческая личность.