Читать «Охотник за тронами» онлайн - страница 191

— Благолепна выросла Москва, — проронил он, с усилием улыбаясь, — велика и многолюдна.

Дьяк Трофимов с самодовольной важностью склонил голову.

— Третий Рим, — торжественно изрек Семен Борисович, и немцы согласно — из вежества, а может, и от чистого сердца — тоже склонили головы.

Меж тем посольский кортеж приблизился к Троицкой площади, лежащей перед самым Кремлем и из-за того, что была главной торговой площадью, именовавшейся в народе Торгом.

Неподалеку от въезда на площадь Герберштейн увидел еще один новый храм, и дьяк Трофимов пояснил спутнику, что это одна из двенадцати церквей, воздвигнутых повелением великого князя после того, как Герберштейн девять лет тому назад уехал из Москвы, поставленная в честь и память о введении во храм пресвятой Богородицы.

Как только церковь осталась позади, послы увидели площадь, забитую несметными толпами народа среди пестрой сумятицы многочисленных торговых лавок. На дальней, западной стороне площади возвышались три ряда стен. Два первых ряда были выложены из белого камня, и шли они по обеим сторонам рва, наполненного водой. За рвом и стенами краснела третья стена — высокая, зубчатая, как кружевом, изукрашенная стремительными ласточкиными хвостами зубцов.

По случаю въезда послов на государев двор все лавки были закрыты. Все купчишки, лавочные сидельцы и коробейники, а паче того, тьма тьмущая горшечников, оружейников, ткачей и многих иных ремесленных людей, и более всего мужиков и баб, отправившихся на Торг за покупками, многотысячной плотной толпой стояли на пути посольского выезда.

Карета с превеликим трудом протискивалась сквозь толпу, правя на мост к Фроловским воротам. На мосту по обе стороны тесными рядами застыли стрельцы, в одинаковых алого сукна кафтанах, с бердышами на плечах.

Посольская кавалькада въехала в Кремль, где, к удивлению Нугаролы, народу толпилось ничуть не меньше, чем на Троицкой площади. Карету остановили сразу за воротами, и послы сквозь толпу принялись проталкиваться к Красному крыльцу Грановитой палаты.

Раздраженный толкотней и сумятицей, Нугарола спросил Герберштейна:

— Что у русских за порядки, барон? Неужели великий князь не может выставить вон этих праздно шатающихся простолюдинов?

Герберштейн ответил, криво улыбаясь:

— В том-то и дело, любезный граф, что все происходящее на наших глазах делается намеренно. Князь Московский нарочно собирает народ, дабы иноземцы видели, сколь сильна и многолюдна его держава.

Когда наконец разгоряченные и притомившиеся послы добрались до Грановитой палаты, они увидели многих бояр и иных ближних государевых людей, ожидавших их прихода на ступенях высокого Красного крыльца.

Герберштейн и Нугарола ступали через длинную анфиладу сводчатых залов, расписанных яркими диковинными цветами и травами. Герберштейн, ценивший зодчество и знавший в нем толк, заметил, что посередине некоторых залов стояли опорные столбы, называемые русскими «павлиний хвост». Столбы устремлялись к потолку, расширяясь от средоточия. Красивому названию соответствовала и роспись — настоящие павлиньи хвосты, затмевающие все прочие мастерством исполнения, радужным богатством красок и веселой сказочной затейливостью рисунков.