Читать «Охотник за тронами» онлайн - страница 166

Шляйниц молчал, сосредоточенно думая.

Георг Писбек, рыжеватый, зеленоглазый, веснушчатый, но, как и Рехенберг, худой и высокий, сказал отрывисто:

— Самое лучшее, Христофор, это если бы князя захватили русские, когда он будет пробираться к полякам. — И, уловив на лице Шляйница недоумение, разъяснил: — Если Глинский останется у русских и будет жить где-нибудь под Москвой, не интригуя против Сигизмунда, он станет совершенно безопасным для нас. Если ему удастся прибиться к королевскому войску, будет то, о чем справедливо говорил брат Иоганн: король усилится. Если же, наконец, мы сделаем так, как советую я, то король не получит дополнительных сил, царь от потери изменника ослабнет, а, кроме того, многие потентаты Европы справедливо обвинят царя Василия в жестокости.

— Но ведь царь может и казнить Глинского? — задумчиво спросил Шляйниц.

Оба рыцаря одновременно, как по команде, молча развели руками.

Рехенберг сказал хмуро:

— Все в руках Божьих, Христофор. Главное, чтобы ты остался вне подозрений: в будущем это могло бы пригодиться. Василий, возможно, и не казнит Глинского, а если князь все же попадет в тюрьму, то это не обязательно конец — судьба царедворца переменчива. Кто знает, не вознесет ли фортуна Глинского еще раз?

— А как это сделать? — спросил Шляйниц.

— Подумаем, — сказал Рехенберг, — во всяком случае грамоты на проезд к нам мы князю выхлопочем, а уж как сдать его в лапы к Василию, подумай ты, брат Лука.

Теперь Николай жил в одном шалаше с Егоркой, приворотным стражем Глинского в Боровске и Москве, а с недавних пор — княжеским стремянным холопом.

Быстро пошел парень в гору: княжеская дворня в пересудах меж собою, перемывая ему кости, щерилась по-волчьи, но при встрече поджимала хвосты по-собачьи, и уже в глаза никто его Мелкобесом не звал.

Хитер был Егорка, жаден до денег и на расправу лют: не дай Бог было попасть к нему в руки, если отдавал князь иного своего нерадивого или чем не угодного служебника ему на кару.

Деньги у молодца не залеживались: не только среди княжеской дворни, но и среди известных московских ростовщиков числился он не в последних.

Ходил Егорка мягко, по-кошачьи, глядел ласково, с усмешечкой и хитриночкой. Носил такие кафтаны да ферязи — иной не знающий его сын боярский шапку с головы рвал в един миг. Но, увидев Егоркины очи, редко какой дурак вслед за тем отбивал их владельцу поклон, холопьи были глаза, собачьи.