| Like almost all our graveyards, it has a melancholy look; the ditches surrounding it have long been overgrown; grey wooden crosses have fallen askew and rotted under their once painted gables; the gravestones are all out of position, just as if someone had pushed them from below; two or three bare trees hardly provide some meager shade; the sheep wander unchecked among the tombs . . . But among them is one grave untouched by human beings and not trampled on by any animal; only the birds perch on it and sing at daybreak. | Как почти все наши кладбища, оно являет вид печальный: окружавшие его канавы давно заросли; серые деревянные кресты поникли и гниют под своими когда-то крашеными крышами; каменные плиты все сдвинуты, словно кто их подталкивает снизу; два-три ощипанных деревца едва дают скудную тень; овцы безвозбранно бродят по могилам... Но между ними есть одна, до которой не касается человек, которую не топчет животное: одни птицы садятся на нее и поют на заре. |
| An iron railing surrounds it and two young fir trees have been planted there, one at each end; Evgeny Bazarov is buried in this tomb. | Железная ограда ее окружает; две молодые елки посажены по обоим ее концам: Евгений Базаров похоронен в этой могиле. |
| Often from the near-by village two frail old people come to visit it - a husband and wife. | К ней, из недалекой деревушки, часто приходят два уже дряхлые старичка - муж с женою. |
| Supporting one another, they walk with heavy steps; they go up to the iron railing, fall on their knees and weep long and bitterly, and gaze intently at the silent stone under which their son lies buried; they exchange a few words, wipe away the dust from the stone or tidy up some branches of a fir tree, then start to pray again and cannot tear themselves away from that place where they seem to be nearer to their son, to their memories of him . . . Can it be that their prayers and their tears are fruitless? | Поддерживая друг друга, идут они отяжелевшею походкой; приблизятся к ограде, припадут и станут на колени, и долго и горько плачут, и долго и внимательно смотрят на немой камень, под которым лежит их сын; поменяются коротким словом, пыль смахнут с камня да ветку елки поправят, и снова молятся, и не могут покинуть это место, откуда им как будто ближе до их сына, до воспоминаний о нем... Неужели их молитвы, их слезы бесплодны? |
| Can it be that love, sacred devoted love, is not all powerful? | Неужели любовь, святая, преданная любовь не всесильна? |
| Oh, no! | О нет! |
| However passionate, sinful or rebellious the heart hidden in the tomb, the flowers growing over it peep at us serenely with their innocent eyes; they tell us not only of eternal peace, of that great peace of "indifferent" nature; they tell us also of eternal reconciliation and of life without end. | Какое бы страстное, грешное, бунтующее сердце не скрылось в могиле, цветы, растущие на ней, безмятежно глядят на нас своими невинными глазами: не об одном вечном спокойствии говорят нам они, о том великом спокойствии "равнодушной" природы; они говорят также о вечном примирении и о жизни бесконечной... |
