Читать «Остановить прорыв!» онлайн - страница 3
Георгий Крол
Больше всего на свете ему хотелось лечь. Пусть не лечь, хотя бы сесть, прислониться спиной к стенке окопа и закрыть глаза. Но нельзя. Окончательно уверятся, что он маменькин сыночек, потеряют уважение. Потом попробуй восстанови репутацию. Поэтому он снова вызвал сержанта и стал выяснять, кто и что собой представляет в его новой семье. Заодно оценивать боевые возможности взвода.
Всё было обычно. Два автомата: его и сержанта. Одно противотанковое ружьё. Станковый и ручной пулемёты. У остальных винтовки. Нормально. Боеприпасов хватает, есть противотанковые гранаты и даже пара бутылок с «коктейлем Молотова». Бог его знает, откуда они взялись, но пусть будут. Немного послушал о солдатах. Парень с татуировками, кстати, действительно сидел. Был в штрафной, после ранения воевал в разведке, опять ранение, на этот раз тяжёлое, и сейчас он здесь.
Потом в окопы принесли обед, и лейтенант отправил сержанта «заправляться». Его ординарец, он же телефонист, отправился за обедом для себя и командира. Не было его довольно долго, а когда он вернулся, лейтенант понял, что его сильно не любят. Обычно в период затишья командиру наливали первому. А сейчас в его котелке были остатки, да и их была половина нормы. Было два варианта: наказать всех скопом или съесть, что досталось, спустив дело на тормозах. Младший лейтенант выбрал третий. Приказал вновь собрать взвод и вышел из землянки с котелком в руке. Его ждали. Некоторые хмуро, некоторые глядя с ехидцей, а бывший штрафник, которого все звали Костя, открыто насмехался.
– Товарищи бойцы. Некоторым из вас, наверное, кажется, что это, – он приподнял котелок, – должно показать мне ваше отношение к моим приказам. Вы все опытные люди, прошли через многое. У меня такого опыта нет, и я заменяю его чужим, усвоенным в училище. А мой командир говорил, что большие трагедии всегда начинаются с маленьких недоработок. Недочищенное оружие отказывает в разгар боя, приводя к гибели людей. Неглубокая траншея становится могилой для лентяя и его друзей, если враг бросил в атаку танки.
Судя по лицам, кое-кто думает: а что он запоёт, когда вот это, – лейтенант приподнял котелок, – повторится ещё и ещё раз? Чтобы не было недопонимания… Кто из вас знает, как пахнет хлеб из отрубей, поджаренный на касторовом масле? Какой вкус у каши, сваренной из оборванных со стены обоев? Я знаю! Отец, мать, две мои сестрёнки, братик и я, мы жили в Ленинграде. И зимой 41-го оставались там же. Кроме отца, он погиб под Лугой. Их рота оказалась на пути фашистской танковой дивизии. Те несколько человек, кто остался в живых, рассказывали, что наспех вырытые неглубокие окопы стали для большинства братской могилой.
Строй молчал. Сержант нарушил затянувшееся молчание:
– А где сейчас ваша семья, товарищ младший лейтенант?
– Мать, младшие сестра и брат на Пискарёвке, в братской могиле. А старшая, Олечка… Когда меня выносили из квартиры, она оставалась лежать там, в постели.
– Живая?
– Она умерла за день до того. У меня не было сил встать или хотя бы отодвинуться. Я даже не мог закрыть ей глаза, и весь этот день смотрел в них.