Читать «Операция «Жизнь» продолжается...» онлайн - страница 45

Первыми же выстрелами Сагдеева тяжело ранило. Ему пробило челюсть, разорвало кисть правой руки и сильно раздробило бедро. Отстреливаться он уже не мог.

— Он лежал прямо на тропинке, на спине, и каждая обезьяна считала своим долгом выпустить по нему очередь. Мы огнем прижимали их к земле, как могли, но нам самим не давали поднять головы те трое, которые были на высоте. И все же мы не позволили им вести прицельный огонь, — говорит Шабалин.

Позже, после боя, в обмундировании Сагдеева насчитали одиннадцать дырок. Одна из пуль попала в висевшую на его ремне гранату Ф-1, но не смогла пробить её прочный корпус.

Группа залегла, прижатая огнем к земле. Долго так продолжаться не могло. По рации Шабалин вызвал артиллерию. Первые снаряды легли дальше чем нужно, и, корректируя огонь, Шабалин, сам того не желая, начал выдавливать «чехов» на себя. Боевики решили уйти из-под обстрела, прижавшись вплотную к группе. Десантники стали готовиться к рукопашной.

— Они подошли в упор. «Чехи» слышали даже мои переговоры по рации, как мне отвечают с той стороны. Мне говорили: «Держись мы уже на подходе», а они орали в ответ: «Давай-давай, подходи, мы покажем тебе ближний бой!» Нас разделяло метров пятнадцать, наверное.

На этих метрах оставались еще раненный Сагдеев и зажатый в ложбинке Кузин. Боевики предлагали тому сдаться, но он в ответ кричал, что русские не сдаются, и забрасывал их гранатами.

— Они вычислили, что я — командир группы и начали стрелять прицельно по мне, — вспоминает Шабалин. — Помню, били «подствольники», но меня все время спасала кочка перед головой, гранаты ударялись об неё и рвались на той стороне. В общем, положение было очень серьезное. Долго мы бы не смогли здесь отстреливаться, но и уйти не могли тоже — тогда «чехи» убили бы Сагдеева и Кузина. Я приказал Лайсу приготовится к броску.

В следующий момент Александр Лайс совершил подвиг.

Понимал ли он, что это смерть? Наверное, да. Не мог не понимать. Подвиг не бывает не осознанным. Но он не думал о ней. Он просто делал свое дело. Бояться уже не было времени, жизни оставалось меньше секунды — столько, сколько нужно, чтобы шевельнуть пальцем снайперу в кустах.

И он успел.

Он привстал на одном колене, закрыв командира собой.

— Я тогда ничего не понял, — продолжает Шабалин. — Лайс был справа от меня, и я приказал ему изготовиться к броску. Ну, как, изготовиться, там же не присядешь на низкий старт. Он так, полулежал-полусидел на одном колене и стрелял длинными очередями. Потом приподнялся на секунду и снова осел. Повернулся ко мне и говорит: «Меня ранило». Помню, я заметил еще кровь у него на губах. Я ему говорю: «потерпи немного, сейчас мы тебя сменим». Тогда он снова начал стрелять, он выпустил еще очереди четыре, наверное. После чего доктор оттащил его назад и под огнем начал перевязывать.

Пуля вошла Сашке под горло. Еще какое-то время он был в сознании и Шабалин даже понадеялся, что все обойдется и ранение окажется не таким уж и серьезным, как он посчитал сначала. Потом доктор потянул Шабалина за рукав: «Я не могу остановить кровь, у него внутренне кровотечение». И тут же Сашку повело, он закачался, потерял сознание и очень быстро умер.