Читать «Оборотень (мт-)» онлайн - страница 284

   Мужа, как всегда, не было. Ира прошла на кухню и аккуратно вскрыла конверт. Там оказался пластиковый мешочек, но вместо журнала или нотной бумаги в него был завернут лист серовато-синего картона.

   Рисунок не был завершен, но, если подумать, это его не только не портило, но даже придавало особенное звучание.

   В другой руке Ира держала конверт, и, когда рука у нее задрожала, что-то выскользнуло оттуда и легонько брякнуло о линолеум. Она наклонилась и подобрала нитку лазуритовых бус.

    Ни письма, ни даже маленькой записки не было. Впрочем, зачем?

   Ира вздохнула и стала переодеваться в домашний халат. Потом снова взяла рисунок и пошла с ним к пианино. Открыла крышку, поставила лист на подставку для нот... и стала играть. Она не помнила ни композиторов, ни названий. Она играла музыку, долетевшую к ней через пустые гулкие бездны. Чистую, строгую. Прощальную.

   Так, за пианино, и застал ее Саша, явившийся двумя часами позже. Когда он открыл дверь и услышал, что Ира играет, сердце у него екнуло. Опять!.. Потом до него постепенно дошло, что играла она с совершенно иным чувством, чем в тот памятный для него вечер. Ира прощалась.

С чем-то таким, чего, по сути, и не было.

   Он на цыпочках заглянул в комнату. Ира обернулась, и он увидел слезы у нее на глазах. Потом он увидел рисунок, стоявший на подставке для нот, и сразу вспомнил уголок серо-синего картона, замеченный им в папке у Дроздова. Саша понял, кто был автором рисунка. И по чьей просьбе сделал его Вадим.

   Саша подошел к жене. Ира оторвалась от клавиш, обняла, уткнулась лицом ему в живот и долго не отпускала. Он стал гладить ее по голове, по длинным пепельным волосам. Потом тоже обнял ее.

   Шептали под ногами мертвые осенние листья, и птичий клин улетал все дальше, все дальше...

   А потом все пошло своим чередом. Ужин, суп с фрикадельками, телевизор.

17:10

   Снегирев вошел в вагон, разыскал свои места и на одно водрузил рюкзак, на другом устроился сам. Он смотрел через проход на Саньку и дроздовцев, явившихся его провожать. Пассажиры в основном уже расселись и ждали отправления. Он не знал, увидит ли еще когда-нибудь стоявших на перроне людей, но догадывался, что не у него одного сейчас глухо ныло в груди. Поезд плавно тронулся и поехал. Знакомые лица медленно поплыли назад. Алексей поднял руку, прощаясь. Потом повернулся к окну и стал смотреть на рельсы и привокзальные здания, все быстрее мелькавшие мимо.

   Когда показалась Останкинская телебашня, он увидел позади нее клубящиеся грозовые облака.

   «Как ты там на небесах, Аленушка?.. — мысленно спросил он погибшую журналистку. — Ты теперь, наверное, знаешь ответы на все вопросы. А я еще не знаю...»

   От мелькания за окном у него начинала кружиться голова, поэтому время от времени он закрывал глаз.

   «Тебе, наверное, все равно. И вообще ты этого не одобряешь. Но я за тебя расплатился, ты уж не сердись. Ту сволочь теперь в аду черти таскают...»

   В пыльное вагонное стекло ударила и растеклась по нему первая капля.

   «Вот так-то, Аленушка. Как там у вас на небесах насчет киллеров с идеями и без идей?.. Ты, наверное, давно всех простила. А я не могу...»