Читать «Облачный Храм» онлайн - страница 30

  На третьем курсе был бережно и страстно передаваемый из рук в руки сдвоенный номер "Нового Мира", где впервые в жизни страны опубликовали роман "Мастер и Маргарита". С купюрами, которых никто тогда не замечал, с великолепной фразой о кровавом подбое, с любовью, что переродилась в безумие - но и была любовью и иным безумием излечена. С едким и загадочным Воландом, в которого Татьяна - или же Танеис? - влюбилась раз и навсегда. И в уме дописывает эту историю, как и прежде историю Маргарет и маркиза Морелла из Гренады, Маркиза Нигеля, на свой лад.

Жизнь тоже рассказывает Татьяне свои истории про маркиз и маркизов.

Тетка Валя, младшая из бабушкиных сестёр, певица из хора Свешникова (редкостная, ведьминская красота, голос - скорее контральто, чем меццо-сопрано, а готовит - куда уж Донне Флор из книги Амаду) однажду по дороге с дачи на станцию пускается в откровенности:

- Я в молодости была весёлая и холодная. Сколько кавалеров было - друзья мужа, партийцы с высоким саном! И красавцы. Гуляли часами. А ни одного до себя не допустила. Один чеченец был, горец. Все учил меня, как тамошние мужчины папаху надевают, чтобы все вокруг их настроение видели: в радости - по-одному, в печали - по-другому, невесту видят - совсем иначе... По всей Москве пешком. А публичных туалетов почти не было - и не признаешься ведь кавалеру! Так я надену толстые панталоны до колен, с тугими резинками - их как раз "Голубой дивизией" называли. И тряпок побольше. Домой прибегу - все грехи из них повытрясу.

Татьяна смеется:

- Мне такие, наверно, от мамы по наследству достались.

- Вот, наверное, Юрка твой ругался?

- Ничего, он мой обычай мигом переменил.

И вмиг замолкают обе: коснулись запретной темы. Молодая вдова - не всегда Донья Флор, бывает, что и одного мужа нет в запасе.

Я поняла наконец, отчего в детстве мне так легко давались книги. Благодаря сущему пустяку из дачной жизни: поспела лесная малина, причём в невероятном количестве, мама отправилась в лес ее собирать и немного потерялась. А меня послали отыскать маму и вернуть к обеду. Это было как раз в то единственное наше вольное лето, когда бабушка с дедом... ну. понятно.

   Отыскала я ее быстро - на одной из поселковых "дальних делянок". Но вот домой мы добирались больше часа, потому что собирали в бидоны, перекинутые через шею на тесемке, и прямо в рот все ягоды, что попадались на пути.

   Не могли удержаться, объясняла мама отцу. Стали тем, что мы делаем, поняла я. Как тогда, когда мне в руки попадалась настоящая книга и я становилась ею. Вот в чем был секрет моего быстрочтения и почти абсолютного запоминания. И тотальной отключки, из которой меня приходилось выводить, как мужика из запоя.

  А тот, кто умеет полностью входить в текст, со временем учится становиться им, и несколько позже - но далеко не всегда - изменять его по своему произволу. Или нет - "произвол" тут не более подходящее слово, чем "свобода", "необходимость", "фатум" и "предопределение". Дерево может вырасти по-разному, однако повинуясь уже вложенной в его хромосомы программе. На иллюстрации в учебнике ботаники для шестого класса изображен плавный переход тычинок в лепестки пегой или крапчатой, как индейский мустанг, георгины. (Аппалуза. Такая раскраска называется аппалуза.) Всё получается изо всего, перетекает плавно, как волны. Облака тянутся по небу, как стая небесных гончих, бросая на города, моря и тебя самоё узкие, стремительные тени.