Читать «О теургии» онлайн - страница 4
Андрей Белый
Что судьбы вам дряхлеющего мира!..Над вашей головой колеблется секира.Ну что ж? Из вас один ее увижу я…(Лермонтов)
Быть может, он видел секиру, занесенную над собой? А вот уже прямо:
Не смейся над моей пророческой тоской:Я знал – удар судьбы меня не обойдет.Я знал, что голова, любимая тобой,С твоей груди на плаху перейдет!(Лермонтов)
И это писано в год дуэли – того удара судьбы, которого, быть может, и нельзя было обойти Лермонтову. Он увидел слишком много. Он узнал то, чего другие не могли знать.
Такие люди, как Лермонтов, называемые светскими писателями-демонистами и о которых в Писании сказано, что они – беззаконные, – такие люди подвержены беспричинной тоске и ужасу… «Свищущий ветер… или незримое бегание скачущих животных, или голос ревущих… зверей: все это, ужасая их, повергало в расслабление. Ибо весь мир был окутан ясным светом и занимался беспрепятственно делами, а над ними одними была распростерта тяжелая ночь, образ тьмы, имевшей некогда объять их, но сами для себя они были тягостнее тьмы».
В своих прозрениях Лермонтов не дошел до конца. Гениальная поэзия его все еще серединна. Отсюда демоническая окраска его поэзии. Отсюда же двусмысленность, двузначность типов вроде Печорина. И здесь есть хлестаковство. Только оно пало на душу, закралось в самые тайные уголки мысли и чувства. Едва ли сам Лермонтов был повинен в своем демонизме. Он является козлищем отпущения и за свою, и за нашу эпоху. Та, которую он всю жизнь искал, не открылась ему до конца, но и не осталась в маске. Вся мучительность его порываний к Вечности заключается в том, что некоторые черты Ее были доступны ему. Она была закрыта от него только полумаской. Не разрешенное Лермонтовым взывает в наших душах. Мы или должны закрыть глаза на порывание духа к вечной любви, или, сорвав полумаску, найти Вечность, чтобы наконец блеснуло нам – бедным рыцарям – «виденье, непостижное уму»… И вот, когда звучат нам слова, полные смысла: «Я озарен… Я жду твоих шагов…», «Весь горизонт в огне и близко появленье» и т. д. – со страхом Божиим и верою приступаем мы к решению рокового, приблизившегося к нам вопроса.
Мы должны помнить, что в любви нет ужаса. «Пребывающий в любви пребывает в Боге», потому что «Бог есть любовь». Мы должны помнить, что мы – возлюбленные Богом. Разве это не источник величайшего счастья? В обещании, что мы будем подобны Ему, кроется наша милая, радостная надежда. Будем же крепко держаться за эту надежду, потому что, по словам апостола Иоанна, «имеющий сию надежду на Него очищает себя» (Послание Иоанна, гл. III, 3).
Сила и преимущество теургии перед магией заключается в том, что первая вся пронизана пламенной любовью и высочайшей надеждой на милость Божию.
Вот почему утешение магией, какою бы последняя ни обладала мощью, есть опять-таки утешение пустотою – той пустотою, о которой Господь говорит пророку Захарии. <…>
