Читать «Нулик - мореход» онлайн - страница 44

- Да потому что скрипач прижимает струну пальцем,-сказал капитан,- и звучит при этом не вся струна, а только часть её. Кстати, хотите знать, кто первый вычислил, на какие части следует делить струну, чтобы получать звуки разной высоты? Пифагор!

- Правда? - удивился Пи. - Да ведь это открытие! Настоящее открытие! А вы говорили, Пифагор - всего лишь собиратель и распространитель знаний...

- Боюсь, ты не так меня понял, - возразил капитан. - Я вовсе не хотел сказать, что открытий у Пифагора не было совсем. Как видишь, открытия были, и искать их следует прежде всего в пифагоровом учении о гармонии.

- Вы хотите сказать, о музыке? - важно заметил я.

- И о музыке, - согласился капитан. - Но музыка - всего лишь одно из проявлений гармонии. Пифагор же считал, что на гармонии основано всё, решительно всё! Гармония, по его мнению, управляет миром. А так как всякое проявление гармонии сводится к соотношению чисел, Пифагор и его последователи стали приписывать числам особую, таинственную, божественную власть... Впрочем, тут надо бы потолковать не только об открытиях, но и о заблуждениях пифагорейцев, да это уж разговор не для нас с вами. Так что отложим до другого раза...

Ну вот, так я и знал! Как только что-нибудь интересное, так отложим до другого раза... Я уж хотел рассердиться, да не успел: Фрегат сделал мощный рывок лет этак на двести вперёд, и мы попали во времена для геометрии знаменательные, потому что именно тогда жил великий Эвклид!

Не подумайте только, что я знал о нём раньше. Про Эвклида нам рассказал всё тот же капитан Единица.

Оказывается, этому замечательному древнегреческому учёному удалось совершить то, что не удавалось никому прежде. Он свёл воедино все накопившиеся за многие века сведения по геометрии и сделал это так, что каждая теорема логически вытекает из предыдущих и служит, в свою очередь, опорой последующим. Стройное здание геометрии, возведённое Эвклидом, оказалось таким прочным, что служит людям и теперь.

- Да, это человек! - сказал Пи с уважением.

- На такого человека не худо бы взглянуть,- добавил я и выразительно посмотрел на капитана.

- Нет ничего проще! - отвечал тот и указал на берег.

И правда: там на берегу, у самой воды, на большом, до блеска отполированном волнами камне, сидел смуглый темнобородый грек. В руке у него была тонкая палочка, и он чертил ею на песке какую-то фигуру. Ветер трепал его волосы, рвал на нём старый плащ, но он, казалось, ничего не замечал, поглощённый своими мыслями...

Было в этом что-то такое, что у меня в носу защипало, и я ни с того ни с сего полез за фотоаппаратом. Просто так, чтобы не пустить слезу. Но капитан вдруг страсть как обрадовался и сказал, что это я здорово придумал: ведь до нас не дошло ни одного изображения Эвклида, и потому снимок мой будет уникальным!

- А вот и неверно, - заявил Пи. - Скульптурный портрет Эвклида сохранился, и я сам видел его фотографию в одном журнале.

- Должен тебя огорчить, - вздохнул капитан. - Ты видел изображение другого Эвклида. Он был тоже учёный, но жил в другие годы. Вот и вышла путаница...