Читать «Новый Мир ( № 9 2008)» онлайн - страница 204

Вероятно, если бы заметки и эссе Заходера, которые собраны здесь, были им доведены до публикации, они были бы не столь безапелляционными и более аргументированными. Но в данном случае мы имеем довольно редкую возможность заглянуть именно на поэтическую кухню и до известной степени подглядеть сам творческий процесс — во всей его непричесанности и естественности.

Набоков в “Даре” иронически замечает, что многие знаменитые в свое время книги десятилетия спустя либо спускаются в детскую, либо поднимаются на чердак. Видимо, в детскую спускаются не только книги, но и философские парадигмы — например, рационализм Просвещения, который сегодня уже трудно принять, как и детерминизм Лапласа.

Но, может быть, вовсе не плохо, если юный ум встречается с таким замечательным интерпретатором Гёте и философии Просвещения, как Борис Заходер. Это задает ту строгую форму, которую потом можно как угодно раскачивать и подвергать сомнению, но она навсегда останется твоей опорой в современном крайне релятивном мире.

Как же страстно — дни и годы! —

И ликуя и спеша,

Порывалась ты, душа,

Вникнуть в таинства природы!

 

И в обличье многоликом

Вновь являлся — вновь на миг! —

Тот же — в малом и великом —

Вечной тайны вечный лик:

 

Он един. Вдали и рядом —

Он равно непостижим.

И душа следит за ним

Тем же восхищенным взглядом...

9.10.1998

Когда Гёте написал эти стихи, ему было 70 лет. Когда Борис Заходер завершил их перевод, ему было — 80. Какая полная сил и творческого напряжения старость. И разве это старость?

Владимир ГУБАЙЛОВСКИЙ

Подсудные джазу

Владимир Мощенко. Блюз для Агнешки. М., “Зебра Е”, 2007, 638 стр.

Эта представительная книга много повидавшего писателя, опосредованно автобиографическая, соответствует — в хорошем смысле — монтеневской максиме: “Тот предмет, который я изучаю больше всего иного, — это я сам. Это моя метафизика, это моя физика”. Поэтому необходимо сказать несколько слов о биографии автора.

Владимир Мощенко родился в 1932 году, в детстве пережил войну и эвакуацию. Учился на факультете журналистики Харьковского университета; сначала ушел в журналистику, а потом попал в армию. Благодаря службе в Грузии Мощенко познакомился с Кавказом, его объездил и влюбился в него, потом переводил стихи с

языков народов Кавказа, выпускал собственные поэтические книги. В 60-х была

командировка в Венгрию, в то время — “самый веселый барак соцлагеря”. Там удалось прикоснуться к тому, что в Советском Союзе существовало, мягко говоря, полулегально, — к джазу. Став впоследствии полковником, Мощенко еще до пенсии оставил службу.

В романе, давшем название книге, художественные и бытовые детали оживляют прошлое время, и атака на него напоминает то, как со всех сторон стягиваются стрелки к кружочку вражеских сил на штабных картах. Вот, например, правда тех дней: была такая Ассоциация бдительности женщин, которая вела борьбу с “патологической музыкой джазовых оркестров” из-за ее сексуального характера. Или же выражение того времени — не только заезженное, как пластинка, “лабать джаз”, но и “врежь лезгинку”, напоминающее незабвенное булгаковское “урежьте марш”. Или недоумение современников: как мог один недавно осужденный нарком “работать сразу на две или даже на три вражеские разведки”.