Читать «Новый Мир ( № 11 2007)» онлайн - страница 175
Новый Мир Журнал Новый Мир
А дальше будет задом наперед:
Иди домой, живи в свом режиме.
Отсюда видно все Царю Горы,
И лучше нету, кажется, игры:
Очнувшись, снова встретиться чужими.
Слово, которое могло бы пробить броню одиночества, остается не сказанным: круг замкнулся, механизм заведен. Страх отдаться первичной эмоции, страх принять это чувство всерьез (после стольких обманов, въевшихся в память, после бесцельного кружения по орбитам, кружения, маскирующего отсутствие смысла) побеждает спасительную марежь совместного сна. Пластинка продолжает крутиться, меняя местами явь и сон, реальность и вымысел, фальшь и подлинность. Продолжает крутиться до тех пор, пока не выйдет завод.
1 Пустовая В. Диптих. — “Континент”, № 125 (2005), стр. 240.
Слой за слоем
СЛОЙ ЗА СЛОЕМ
Виктор Строгальщиков. Слой-1. М., “Пальмира”, 2003, 349 стр.
Виктор Строгальщиков. Слой-2. М., “Пальмира”, 2003, 347 стр.
Виктор Строгальщиков. Слой-3. М., “Пальмира”, 2003, 320 стр.
Если бы писателя Виктора Строгальщикова не существовало, его следовало бы придумать — сочинить, сотворить путем алхимических пиар-технологий. Потому что его трехтомный роман представляет собой зримую реализацию носившихся в воздухе предчувствий крупного произведения о девяностых годах, своего рода батального полотна. Нет, пожалуй, мое “если бы” — чуток легковесно: подобного явления, конечно, не выпестуешь в мыслительной пробирке, такой автор — не гомункулус, которого можно заставить существовать против его воли. Скорее сам он выломится из-под асфальта, встанет на трассе магистрального прозаического направления и заставит отныне с ним считаться: трамвай или не трамвай — не объедешь.
Нет такого “паза”-пазла, который остался бы в романе Строгальщикова пустым, незаполненным. Там есть все, кто активно фигурировал (или должен был фигурировать в общем воображении) в бурной жизни девяностых, особенно когда речь заходит о богатом нефтеносном регионе — до Москвы далеко, до президента высоко, а тут такие разворачиваются события, которые разве в буйном сне могли присниться, и то не всякому, а человеку с особо развитым воображением.
Действующие лица — менеджеры духа, работники пера и топора, к каким мы уже привыкли в реальности и по бесконечным сериалам, но в книгах Строгальщикова они нам поданы гораздо более объемными. Они выглядят людьми со своими болями и проблемами, страхами и переживаниями.
Прощелыга-журналист, чья беспринципность доходит до таких пределов, что становится симпатичной, — выпивоха, слегка помятый жизнью, но не потерявший жизнелюбия. Это у Строгальщикова Лузгин — некогда телевизионщик и довольно известный ведущий, затем очертя голову бросившийся в выборные баталии.