Читать «Новый Мир ( № 10 2006)» онлайн - страница 190

Книга открывается своего рода маленьким альбомом фотографий. Не знаю, авторское ли это решение или издательское, но решение неожиданное и хорошее. Фотографии о многом говорят лучше слов, и после их просмотра к словам относишься более придирчиво. Читая книгу Марченко, я постоянно к этим фотографиям возвращался, как бы проверяя автора на верность понимания того или иного персонажа книги.

Вот отец Есенина с сыном, фотография 1912 года. Сынок в светлой летней шляпе, с “галстухом”, стоит приосанившись. Почти “барчонок”. Но и папа не выглядит “мужиком” в трафаретном понимании этого образа. Папа в шикарном новеньком картузе, в лаковых полуботинках, усы подкручены вверх, лицо чистое, точеное, как из слоновой кости. Понятно, что фотография “постановочная”, но то, что это не просто “мужик”, все равно видишь.

Вот Есенин среди типографских работников “Товарищества И. Д. Сытина”, 1914 год. Именно тогда его впервые увидел Горький и отметил “кукольность” и женственность. И впрямь похож на девушку “с характером”. Но и стоящий перед ним типографский рабочий — хорош! Белоснежная сорочка, бант в горошек на груди, набриолиненные усы и волосы, длинные тонкие пальцы музыканта, стоит вполоборота и смотрит надменно в сторону. Бонвиван, аристократ, мот, дамский угодник, кто хотите. Персонаж из комедии Уайльда “Как важно быть серьезным”, но никак не пролетарий, которому нечего терять. И это понятно. Рабочая аристократия. В которой Есенин был вполне своим.

Вот чего создатели сериала о Есенине катастрофически не понимали. Есенин вышел из другой России.

С самого начала книги Алла Марченко старательно воссоздает этот контекст. Да, Есенин был из крестьянской семьи, но — какой? “На самом деле и семья была не простой, и отец поэта, с двенадцати лет работавший в Москве, — крестьянин по социальному происхождению, а не по роду занятий…” С другой стороны, Константиново (к моменту рождения Есенина) — почти типовая модель “полуразбитой отхожим промыслом деревни”.

Марченко старается внушить: между деревней и Москвой не было тогда такой ужасающей дистанции, какая сегодня существует между Москвой и не то что деревней, но каким-нибудь районным центром недалеко от Москвы.

“Отхожие” крестьяне легко встраивались в московскую жизнь. Так называемые “временные” москвичи (как и петербуржцы) вполне органично вписывались в столичный контекст, да просто — во многом его и создавали. “Вот я еще в силах работать, — говорил один такой крестьянин В. А. Гиляровскому, — а как отдам все силы Москве — так уеду к себе на родину. Там мы ведь почти все москвичи…”

Так что “явление” Есенина в обеих столицах было заранее подготовлено. “Ряженым” он стал не тогда, когда носил шикарную шляпу и лаковые ботинки, а когда вместе с Николаем Клюевым одевался подчеркнуто “по-русски”, “по-мужицки”. Вот где комедия с переодеванием началась! Вопрос в том, где и когда комедия переросла в трагедию.