Читать «Неувядаемый цвет. Книга воспоминаний. Том 1» онлайн - страница 261
Николай Михайлович Любимов
В мае 1941 года Татьяна Львовна подарила мне свою книгу прозы, открывавшуюся рассказом «Зачем билось ее сердце?». Надпись она мне сделала такую;
«Милый Коля, читая эти старые рассказы, вспоминай твоего старого друга Т, Щепкину-Куперник, которая сейчас не всегда знает, “зачем билось ее сердце”… 26/V 1941 Москва».
В этих строках – отзвук боли, которую ей причинила смерть спутника. Душевную свою рану она лечила целодневным трудом.
Мужество не покинуло Щепкину-Куперник и перед лицом творческой ее драмы. Она долго искала выхода из тупика – терпела неудачу то с повестью, то с пьесой, то с книгой воспоминаний – и наконец нашла. Не считая Ростана, собрание сочинений которого вышло в 1914 году целиком в ее переводе, до революции Татьяна Львовна переводила от случая к случаю. В 30-е годы она занялась стихотворным переводом профессионально.
– Запрется на целый день со своим Шекспиром, ей и горя мало, никаких забот!
Впрочем, «запираться с Шекспиром» ей не следовало, как зря бралась она и за переводы Шевченко и Бернса. «Верхи» шекспировской поэзии, «низы» шекспировского матерного просторечия, народная песенность Бернса и Шевченко – это ей было не по зубам.
Лучшее в литературном наследии Щепкиной-Куперник – переводы комедий. Тут ей сослужило верную службу ее знание театра, то, что она дышала и воздухом сцены, и воздухом кулис, то, что она сама писала для театра. Вот почему театры так любят переводы Щепкиной-Куперник. Она внутренним своим слухом слышит, как будет звучать каждая реплика со сцены, и достигает разговорной непринужденности. Иные из диалогов в «Сирано», в «Мизантропе» (на мой взгляд, в одном из лучших русских стихотворных переводов Мольера, переводе живом, игровом, а ведь Мольер-то писал для сцены, чего соратники Щепкиной-Куперник, Брюсов и Лозинский, не сочли нужным принять во внимание), в комедиях Лопе де Вега и Кальдерона – это фехтование словом. А разве русская поэзия забудет когда-нибудь вот это:
Каждую строчку пронизывает маршевый ритм. Неназойливая инструментовка (гордое «о» в сочетании с трубным «р») поддерживает настроение, которым проникнуты эти стихи.
