Читать «Неувядаемый цвет. Книга воспоминаний. Том 1» онлайн - страница 240

В 33-м году в Москве проходила паспортизация.

В начале революции паспорта были отменены и объявлены одним из орудий угнетения масс, полицейского сыска и прочего, и тому подобного. Теперь в стране снова вводили паспорта – вводили главным образом с целью выявления «чужаков». В 29–30 годах из Москвы выселили сперва бывших торговцев, потом – духовенство. Столбцы тогдашних газет были заполнены ликующими сообщениями о том» что в таком-то районе столицы выселение «нетрудовых элементов» идет бойко, и тревожными – о том, что в таком-то районе выселение идет недопустимо медленными темпами. На этом не успокоились. Решили пропустить население не сквозь решето, а сквозь сито. Лиц, которым отказывали в московском паспорте, просили об выходе из пределов столицы за столько-то километров. Прежде чем получить или не получить паспорт, москвич должен был пройти проверку: его допрашивал милицейский чин в присутствии управдома. Милицейские старались огорошить вопросами. По Москве ходила устная пародия на проверку. Мне запомнился один из пародийных вопросов: «Во сколько этажей был дом у вашей бабушки?» Потом я убедился на опыте, что пародия представляла собой почти протокол. Еще на злобу дня по Москве был пущен стишок:

У лукоморья дуб срубили,Златую цепь в торгсин снесли,Кота в котлеты изрубили,Русалок паспорта лишили,А леший сослан в Соловки.

Жаловаться, хлопотать – во всяком случае, на первых порах – не имело смысла.

Когда я принес в секретариат Крупской письмо перемышльской учительницы-пенсионерки с просьбой о том, чтобы ей выдавали лаек наравне с работающими учителями, мне задали вопрос:

– Это не насчет паспорта? Надежда Константиновна никаких жалоб на отказ в московском паспорте не принимает.

Я вкратце изложил суть просьбы, секретарша, сказав: «А, ну тогда я передам», – приняла у меня прошение. Крупская быстро откликнулась, сломила сопротивление перемышльских «снабженцев», и у слепой старухи, полвека прослужившей в начальной школе, забота о хлебе насущном отпала.

Дошла очередь и до дома Ермоловой. Мы все, жители квартиры № 10, явились в наше отделение милиции на Тверском бульваре. Юрьев получил паспорт без проверки и вне очереди.

Вызвали меня. Я пошел почему-то «без страха и сомненья».

– Вы зачем это приехали в Москву? – с грубой издевкой задал мне вопрос милицейский.

– Учиться.

– Кто это вас приглашал?

– Я не знал, что для этого требуется приглашение. Подал документы, выдержал экзамен – меня приняли.

– Ваш отец был поп, кажется?

– Это вам только кажется. Посмотрите повнимательнее мои документы.

– Идите. Вас вызовут.

По тону краткого допроса я заключил, что мне выдадут паспорт не долее, чем на полгода, тем паче что мне оставался какой-нибудь месяц до окончания института. Заключил – и не огорчился. Утешало молодое «Авось!».

У нас был хороший управдом. Когда меня вызвали и вручили паспорт, я увидел, что он действителен по май 36-го года. Три года – это был тогда максимальный срок долготы паспорта.