Читать «Неувядаемый цвет. Книга воспоминаний. Том 1» онлайн - страница 198

В 1963 году Михаил Михайлович Бахтин прислал мне в подарок свою только что вышедшую книгу «Проблемы поэтики Достоевского», Я с гордостью за своего учителя убедился, что Бахтин, ученый с мировым именем, высоко ценит работы Гроссмана о Достоевском, в иных случаях отдает ему предпочтение перед другими русскими достоевистами, видит в нем первооткрывателя некоторых особенностей поэтики Достоевского. «Л. П. Гроссмана нужно признать основоположником объективного и последовательного изучения поэтики Достоевского…» – пишет Бахтин. Он приводит длинную цитату из книги Гроссмана «Поэтика Достоевского», кончающуюся так: «Достоевский <…> смело бросает в свои тигеля все новые и новые элементы, зная и веря, что в разгаре его творческой работы сырые клочья будничной действительности, сенсации бульварных повествований и боговдохновенные страницы священных книг расплавятся, сольются в новый состав и примут глубокий отпечаток его личного стиля и тона».

«Это великолепная описательная характеристика жанровых и композиционных особенностей романов Достоевского», – подводит итог Бахтин.

Изыскания и находки Гроссмана, так же как и Долинина, легли в основу академического полного собрания сочинений Достоевского.

Под конец жизни он мне сказал:

– Для работы над Достоевским теперь мне не надо ходить по библиотекам – у меня все тут: и русская, и иностранная литература о Достоевском.

Выход книги Бахтина совпал с переизданием книги Гроссмана о Достоевском в серии «Жизнь замечательных людей». Я поздравил Леонида Петровича по телефону. Он пригласил меня к себе на Пречистенку. Он жил много лет в двухэтажном флигеле во дворе бывшей Поливановской гимназии (вход с Малого Левшинского переулка), – там я бывал у него еще студентом.

Я сказал Леониду Петровичу, что нынче у него двойной праздник: во-первых, переиздание его книги, что непреложно свидетельствует об ее успехе, а во-вторых, выход книги Бахтина. Праздник Бахтина – это и его праздник, потому что хотя Бахтин кое-где и спорит с ним как равный с равным, но признает в нем землепроходца.

На протяжении всего моего многолетнего общения с Леонидом Петровичем я ни разу не уловил в его голосе ни одной хвастливой, тщеславной, самомнительной нотки. Тут Гроссман улыбнулся своей детской, на этот раз чуть-чуть недоверчивой и все же счастливой улыбкой.

– У вас в самом деле создалось впечатление, что Бахтин выделяет меня среди достоевистов? – спросил он. – Мне тоже так показалось, во я боялся ошибиться.

Мы с Леонидом Петровичем распили бутылку грузинского вина, потом долго, со вкусом пили чай (он даже вечером любил пить крепкий, душистый).

Последний мой разговор с Леонидом Петровичем утвердил меня в мысли, что этот мягкий в обхождении с людьми человек непоколебим, как гранит, в своих литературных взглядах. Он говорил мне, что по-прежнему высоко ценит книгу о Достоевском Акима Львовича Волынского и считает себя его учеником, по-прежнему видит в Бакунине один из прототипов Ставрогина. Доводы противников, в частности – Вячеслава Полонского, не переубедили и не поколебали его, и он снова вернулся к этой теме в биографии Достоевского (ЖЗЛ). Остался он на прежних позициях и как биограф Сухово-Кобылина. В 30-х годах против Гроссмана выступил его двоюродный брат, тоже Гроссман, считавший, что Луизу Диманш убил не Сухово-Кобылин, а крепостные. По этому поводу юморист Эмиль Кроткий сочинил эпиграмму на мотив пушкинского «Ворона»: